своего господства). И так далее, день за днем.
Жестоко страдая от натиска Бориса Лыкова, казачьи массы изменили тактику. Разрозненные отряды объединились под командованием общего вождя, атамана Баловня (или Баловнева). В контратаку не пошли, очевидно, напуганные неожиданной силой лыковской армии, а также гибелью многих своих соратников. Договорились на казачьем кругу: «Идем своими головами государю бить челом». И двинулись скорым ходом к Москве — вести переговоры с самим царем.
Добрались. Встали на Троицкой дороге, близ села Ростокина. Распоряжались окрестностями столицы как хозяева: принялись возводить острожки, разослали повсюду провиантские отряды.
Противоречивая, конечно, идея: переговоры-то с царем вести, но… с позиции вооруженной силы. Целая казачья армия, вставшая на окраине столицы, — серьезный инструмент давления. В состав войска Баловня вошло 30 казачьих «станиц», то есть многие тысячи бойцов. Точных цифр нет. По мнению разных специалистов, Баловень привел от четырех до 15 тысяч ратной силы, и правда об их общей численности, вероятнее всего, лежит где-то посередине.
Кремль находится на расстоянии удара, который может быть нанесен очень быстро, буквально в течение нескольких часов.
Атаман Баловень, как когда-то болотниковцы и тушинцы, вновь сотрясал основы Русского царства, грозил новой династии, имел возможность опять погрузить страну на дно Смуты.
Вскоре силы свои он перевел к югу. Огромный казачий лагерь, раскинувшийся на пространстве от Донского до Симонова монастыря, вроде бы искал мирного разрешения ситуации. По внешней видимости. По сути дело обстояло иначе.
Но за Баловнем по пятам шел все тот же князь Борис Лыков со своей победоносной армией. Он ненадолго отстал от казаков и прибыл к столице как раз в тот момент, когда выяснилось, что люди Баловня пришли не только вести переговоры. По привычке, въевшейся в плоть и кровь с прежних лет, они, как сообщает источник XVII века, «начали и на Москве воровать». Что означают эти слова? Разбой, грабеж, пренебрежение к царской администрации, распространение бунтовских настроений и, можно предположить, избиение дворянства, только-только начавшего мирно оседать на своих местах, восстанавливая хозяйство после гибельного вихря Смуты. Переговоры шли шумно, скандально, казаки выдвигали непомерные требования. Правительство стремилось провести «разбор» казачества, то есть пересчитать его и определить, кого можно взять на службу, а кого — нет, хотя бы по негодности к строевой службе или принадлежности к холопству. Те ни за что не соглашались, подумывая, среди прочего: а не перейти ли в службу литовскую?
Борис Лыков до поры до времени стоял на Дорогомилове. Само его имя внушало казакам тревогу. Некоторые перебежали в стан князя, иные разбрелись из-под Москвы. Но прочие стояли за свое дело крепко.
18 июля 1615 года царь Михаил Федорович почтил князя за великие заслуги на севере. Монарх пригласил боярина к себе на обед, пожаловал ему соболью шубу и серебряный позолоченный кубок. Тем самым государь подталкивал его к новым действиям, к новым проявлениям отваги и воинского искусства.
Сил у Лыкова, как видно, было не столь уж много, и исход открытого столкновения вызывал у правительства, а может быть, и у самого Бориса Михайловича сомнения. Поэтому вместо «прямого дела», как называли тогда генеральные сражения, Лыков разработал план трехчастной, очень непростой в исполнении операции.
Первое и главное: решил арестовать вожаков «воровского» казачества, то есть отсечь многотысячную массу казаков от командной воли атаманов. И, как сообщают памятники XVII века, казачьих «старшин» успешно «в городе… перехватили». Вероятно, вызвав их на переговоры, взяли в сабли с немногими людьми.
Второе: Борис Лыков с основной массой войск совершил бросок к Яузе, максимально близко к казачьему лагерю.
Третье: младший воевода Бориса Лыкова, стольник Артемий Измайлов, из знатных рязанских дворян, доверенное лицо круга Романовых, подобрался с частью сил поближе к казакам, а именно к переправе через Москву-реку по наплавному мосту.
Сразу после ареста казачьих лидеров царские воеводы ударили по лагерю бунтовского воинства: «…царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии послал на них, на воров, от себя с Москвы окольничего своего Ортемья Васильевичя Измайлова со многими ратными людми за Москву за реку. А з другую сторону из-за Яузы пришел на них, на воров и на изменников, боярин князь Борис Михайлович Лыков со всем своим полком. И их, воров и изменников, казаков, побили наголову, а достальные немногие люди розбежалися по городам. И так их злой совет розорился» {143}.
Другая летопись рассказывает о тех же событиях не как об удачной полицейской операции, а как о настоящем сражении. Растерянность, вызванная потерей вождей, схлынула, казаки «начали биться». О том же сообщают и воинские документы того времени — разряды. Мятежное воинство возглавил атаман Терентьев, который сбежал, не дав себя арестовать. Казаков разгромили, но часть, как видно, пробившись, ушла из-под удара. Переговоры с правительством, сражение у Симонова монастыря и бегство казаков произошли в середине лета 1615 года. Тогда юг России контролировался слабо, основные силы царства противостояли рейду Лисовского, и большая масса беглецов устремилась к югу, чтобы присоединиться к «северским» казакам. Оттуда они могли перейти на Дон или на территорию Речи Посполитой, например к Запорожской Сечи. А могли и пополнить войско Лисовского. Это уж кто какой сделает выбор…
Однако боярин Борис Лыков следовал за ними неотступно. Как сообщает летопись, Борис Михайлович «…пошел за ними и нагнал их в Кременском уезде на реке Луже [49]. Они же тут укрепились и хотели биться. Он же их взял, дав им крестное целование, и привел к Москве, ничего им не сделав. Старейшин же их, того Баловня с товарищами, повесили, а иных по тюрьмам разослали. С тех пор в тех городах не было войны от казаков». Без боя не обошлось, но казачья масса к тому времени была деморализована. Договориться через «крестное целованье» обе стороны сочли лучшим выходом из положения. Лыкову сдалось тогда 3256 казаков. Он честно довел всех до Москвы, не подняв сабли над покорными их головами.
На малые отряды и группки казаков велась охота: их отлавливали или, в случае сопротивления, истребляли.
«По тюрьмам разослали» относительно немногих, всего около 200 атаманов, есаулов и рядовых казаков, притом впоследствии часть выпустили и даже некоторым все-таки дали служить. Хороший воин всегда в цене… Казнили примерно 30–40 человек во главе с Баловнем.
Тысячи казаков правительство, уже на своих условиях, поставило в строй, определив на службу. Казаков провели через «разбор», то есть вывели из их состава недавно сбежавших крепостных, холопов и явных зачинщиков бунта. Этим полагалось возвращение на свои прежние места, тюрьма или злая казнь, службой их, разумеется, не наделили. Прочие — добро пожаловать под знамена государя Михаила Федоровича.
Иначе говоря, казачий мятеж 1614–1615 годов закончился относительно благополучно даже для самих казаков. Истребив самых буйных
