милосердия Е. П. Скоробогатовой около вагона, где жила семья Толстых на станции Астапово. Ноябрь 1910 г. Кадр из кинохроники
Если Л. Н. выздоровеет, в чем Софья Андреевна не сомневается, и если поедет на юг… (пропуск в рукописи. — В. Р.).
Татьяна Львовна, Андрей, Михаил и В. Философов были усталые и встревоженные, озабоченные положением и отца и матери. Успокаивали мать, но нервно, с укорами. Софья Андреевна выставляла причиной свое нездоровье… (пропуск в рукописи. — В. Р.), а потом созналась: „Я пересолила“» [206].
ВСЕ В АСТАПОВО
Из воспоминаний Валентина Федоровича Булгакова
1 ноября
«На другой день (1 ноября. — В. Р.) в Телятинках стало известно, что Лев Николаевич простудился по дороге, заболел и слег на станции Астапово, Рязано-Уральской железной дороги, где начальник станции милейший латыш И. И. Озолин предоставил в его распоряжение свою квартиру. Еще через день о месте пребывания Льва Николаевича узнали от одного журналиста Толстые. София Андреевна с сыновьями и дочерью Татьяной Львовной заказали экстренный поезд и тотчас выехали в Астапово. Чертков с неразлучным Сергеенко отправился туда еще раньше.
Перед отъездом Чертков просил меня о дружеском одолжении: остаться в Телятинках с его больной женой, взволнованной и потрясенной всем происшедшим, и помочь ей в случае необходимости. Таким образом, я оказался снова привязанным к месту своего жительства, между тем как я знал, что в Астапове собрались многие друзья и близкие Льва Николаевича, и у меня было сильное желание поехать туда и еще раз, хоть мельком, увидеть дорогого учителя» [207].
М. В. Нестеров. В. Ф. Булгаков. Набросок. 1923
Из «Очерков былого»
Сергея Львовича Толстого
«29-го вечером я поехал обратно в Москву для того, чтобы пригласить психиатра в Ясную Поляну. Здесь я через врачей Беркенгейма и Никитина узнал, что в Ясную мог бы поехать их товарищ по университету, некто Растегаев, бывший главным врачом психиатрической больницы, кажется в Екатеринославе. Растегаев был у меня, и я с ним уговорился, и он в тот же вечер поехал в Ясную. Вместе с Растегаевым в Ясную поехала медичка 5-го курса, фельдшерица и сестра милосердия Скоробогатова.
В Москве ко мне приходил Михаил Петрович Новиков. Он показал мне письмо отца к нему и рассказал свой разговор с ним, когда он был в последний раз в Ясной.
Отец говорил Новикову, что хочет переменить образ жизни и поселиться у него в избе (в деревне Боровкове близ станции Лаптево Московско-Курской железной дороги), что ему тяжело положение помещика, тяжело пользоваться услугами прислуги.
Новиков сказал ему: „Л. Н., ваш возраст — предельный возраст, вам поздно изменять образ жизни. Вы живы, так сказать, искусственно. Вы можете жить только в привычных вам удобных условиях жизни. Вы не выживете в более суровых условиях“.
Отец настаивал и стал жаловаться на свое семейное положение, на рознь с женой.
Тогда Новиков сказал ему: „По-нашему, по-мужицкому, над вами, Лев Николаевич, посмеялись бы. Бабу надо учить“.
И Новиков рассказал ему, как его брат поучил вожжами свою жену, пившую запоем, и она перестала пить. […]
Я разделял опасение врачей в том, что отец в новых, непривычных условиях жизни заболеет, но, зная, что за последнее время здоровье отца было недурно, преуменьшал опасность. И странно: почему-то я думал, что за лето отец набрался довольно сил, чтобы дожить до конца зимы, но что опасность ему грозит именно в феврале.
Итак, 1 ноября в ночь я поехал прямо в Никольское (для решения хозяйственных проблем. — В. Р.), решив в Ясную теперь не заезжать. На другой день, проезжая станцию Лазарево, я на поезде, около 10 часов утра, получил следующую телеграмму от жены из Москвы: „Пассажирская. Срочная. Графу Сергею Толстому, пассажиру поезда 9 Курской дороги. Лазарево. Получили следующую телеграмму со станции Астапово: положение серьезное, привези немедленно Никитина. Желал известить тебя и сестру, боится приезда остальных. Никитину я сообщила. Маша“.
[…] вместо Никольского поехал в Астапово. Туда я приехал 2 ноября в 7 часов вечера» [208].
Из воспоминаний
Татьяны Львовны Сухотиной
31 октября
«Никто, кроме Александры, не знал, где он находился. Александра поехала к нему, дав нам слово, что известит нас, если отец заболеет. Брат Сергей вернулся в Москву. Когда он уехал, все стало нам казаться еще мрачнее, а то, что нас ожидало, еще более страшным. Я не сомневалась, что перемена жизни означала для отца конец.
Мать тоже внушала мне опасения. И лично за нее, а также и потому, что я знала, что если попытка самоубийства ей удастся, отец никогда уже не обретет ни покоя, ни счастья. Мы вызвали психиатра и сестру милосердия, которые не отходили от ее постели» [209].
Т. Л. Сухотина в Ясной Поляне. 23 мая 1903 г. Фотография С. А. Толстой
Первое безответное письмо Татьяны Львовны Сухотиной Л. Н. Толстому
31 октября. Ясная Поляна
«Милый папá,
я себя буду всю жизнь упрекать, если я не напишу тебе того, что я думаю.
Сколько десятков твоих писем разослано по всему свету с советами не бросать порочных, неверных и тяжелых мужей и жен.
Что бы ты посоветовал мне, если бы ты знал, что мой муж пьяница и бьет меня? Ты советовал бы мне терпеть (курсив Т. Л. Сухотиной. — В. Р.).
Может быть, я ошибаюсь. Тогда объясни мне.
Мамá, если будет жива — нравственно не изменится. Я пришла к тому, что на это нет надежды.
Но надо ли бросать больную тяжелую жену?
Думаю, что она не переживет твоего отъезда. Доктора находят, что сердце ее слабо. Она упорно отказывается есть, и при ее истощении это долго не продлится.
Ехать к тебе она не пытается и не может в теперешнем ее состоянии. Должна тебе все это написать для того, чтобы ты потом не упрекнул нас в том, что мы не сообщили тебе об очень вероятном исходе.
Мне ни страшна ее смерть, даже и твоя. Но страшнее всего для меня это то, если ты потом будешь мучиться и страдать от ее самоубийства и считать себя виноватым в нем. Оба доктора: психиатр и Беркенгейм считают, что это очень вероятно.
Страдает она очень сильно, но все еще ждет какое-нибудь известие от тебя. Целую тебя. Твоя Таня» [210].
Спальня Л. Н. Толстого. На стене портрет дочери Татьяны. Ясная Поляна. 1908. Фотография К. К. Буллы
Второе безответное письмо Татьяны Львовны Сухотиной Л. Н. Толстому
1 ноября 1910 г. Ясная Поляна
«Милый, дорогой папенька, какое мы тяжелое время переживаем. Просто сил нет! Сегодня ночью ни
