9 мая 1840 г. на именинном вечере, который пышно отмечался у Погодина, Гоголь познакомился с еще одним арбатским жителем — поэтом Михаилом Юрьевичем Лермонтовым (1814–1841), жившим в 1829–1832 гг. на Малой Молчановке, 2 (ныне здесь Дом-музей, мемориальная доска и памятник Лермонтову). Лермонтов читал в саду погодинского дома «Мцыри», и читал, по отзыву Аксакова, «прекрасно». Позднее Гоголь напишет о Лермонтове: «Он уже с ранних пор стал выражать то раздирающее сердце равнодушие ко всему, которое не слышалось еще ни у одного из наших поэтов. Безрадостные встречи, беспечальные расставания, странные, бессмысленные любовные узы, неизвестно зачем заключаемые и неизвестно зачем разрываемые». На следующий день состоялась еще одна встреча Гоголя и Лермонтова, которая стала последней. Оба покинули Москву; Гоголь отправился в Европу, а Лермонтов на Кавказ, навстречу своей смерти.
Присутствовал на празднике у Погодина и Юрий Никитич Бартенев (1792–1866), отставной чиновник, имевший репутацию острослова и мистификатора, блестящего рассказчика смешных, а порою и скабрезных историй. «Жил он в Москве очень открыто, и кто только не бывал у него на Смоленском бульваре», — вспоминает Д. М. Погодин, сын историка.
Очередной приезд Гоголя в Москву состоялся в октябре 1841 г. Писатель вновь поселился в доме Погодина на Девичьем поле. Во время отсутствия Гоголя Погодин занимался изданием второй редакции «Ревизора» в Москве. Печаталась эта книга в типографии Н. Степанова, издававшего и журнал Погодина «Москвитянин», в Трубниковском переулке. Погодин, оказывавший большую материальную помощь Гоголю, распорядился рукописью «Ревизора» по своему усмотрению. Часть сцен он поместил в «Москвитянине», несмотря на предупреждения С. Т. Аксакова о том, что это может не понравиться Гоголю. С этого времени отношения между прежними товарищами начинают ухудшаться, недопонимание постепенно перерастает во враждебность.
Аксаков подробно рассказывает о сути конфликта между Гоголем и Погодиным. «Погодин пилил, мучил Гоголя не только словами, но даже записками, требуя статей себе в журнал, и укоряя в неблагодарности… Такая жизнь сделалась мучением для Гоголя и была единственной причиною скорого отъезда его за границу. Теперь для меня ясно, что грубая, черствая натура Погодина не могла иначе поступить с натурою Гоголя, самою поэтическою, восприимчивою и по преимуществу нежною. Погодин сделал много добра Гоголю, хлопотал за него горячо и везде, передавал ему много денег (не имея почти никакого состояния и имея на руках большое семейство), содержал его с сестрами и матерью у себя в доме, и потому считал, что имеет полное право распоряжаться в свою пользу талантом Гоголя и заставлять его писать в издаваемый им журнал». 9 мая 1842 г. состоялся ставший традиционным именинный праздник в саду погодинского дома. Присутствовавший на нем Аксаков отметил, что «Погодин с Гоголем были в самых дурных отношениях и даже не говорили…».
Рушилась дружба Гоголя с Погодиным, но все более укреплялись его хорошие отношения с семьей Аксаковых. Он часто бывал в их доме на Смоленской-Сенной площади. Другим близким Гоголю семейством были Хомяковы. Глава дома философ, поэт, критик и публицист Алексей Степанович Хомяков (1804–1860), являлся одним из лидеров славянофильского направления. А. С. Хомяков был женат на Екатерине Михайловне Языковой (1817–1852), сестре друга Гоголя, поэта Николая Михайловича Языкова (1803–1846)3. «Я их люблю, у них я отдыхаю душой», — пишет Гоголь о семье Хомяковых Языкову 10 февраля 1842 г. Хомяковы жили тогда на Арбате, 23 в доме Нечаева.
Церковь Николы Явленного на Арбате. Фотография из «Найденовского альбома»
Хомяковы были прихожанами храма Николы Явленного. По легенде, Гоголь, посещая Хомяковых, заходил в эту церковь и молился перед образом Ахтырской Божией Матери, который был его семейной святыней. Мать Гоголя, Мария Ивановна, в письме к С. Т. Аксакову рассказывает о чудесном знамении от иконы, которое было явлено ее супругу, Василию Афанасьевичу Гоголю-Яновскому: «Когда Василий Афанасьевич приезжал на каникулы домой, и в это время ездил со своей матушкой в Ахтырку, Харьковской губернии, на богомолье, там есть чудовной образ Божьей Матери, они были там в обедне, отправляли молебен и остались там ночевать, и он видел во сне тот же храм. Он стоял в нем по левую сторону; вдруг царские врата отворились, и вышла царица в порфире и короне и начала говорить ему при других словах, которые он не помнил: „Ты будешь одержим многими болезнями, … но все то пройдет, — Царица Небесная сказала ему: — Ты выздоровеешь, женишься, и вот твоя жена“. Выговоря эти слова, подняла вверх руку, и он увидел у ее ног маленькое дитя, сидящее на полу, которого черты врезались в его памяти». Спустя некоторое время отец Гоголя увидел у соседей девочку из своего видения — это и была Мария Ивановна, на которой он впоследствии женился, после второго чудесного знамения Божией Матери. Кроме того, для Гоголя и сам Никольский храм был патрональным — он был крещен во имя святителя Николая чудотворца Мирликийского. Непродолжительное пребывание Гоголя в Москве было наполнено активной работой. В это время он завершает «Мертвые души», «Портрет», «Тараса Бульбу» (при создании этого произведения Гоголь мог работать с рукописями «Погодинского древлехранилища»). Большие переживания были связаны с публикацией «Мертвых душ», трудностями, которые возникли при прохождении поэмы через цензуру. Наконец, 21 мая 1842 г. первые экземпляры книги были отпечатаны. Это событие отметили у Аксаковых, которые в этот день праздновали также именины Константина Сергеевича. На обеде присутствовали Погодин и Шевырев. «Это был в то же время прощальный обед с Гоголем», — пишет С. Т. Аксаков. Через два дня из аксаковского дома на Смоленской-Сенной Гоголь отбыл за границу. На этот раз заграничные странствования Гоголя протянулись на еще более долгий срок — семь лет. Писатель жил в Италии, Германии, Франции, посетил в феврале 1848 г. Святую землю.
* * *
12 сентября 1848 г. Гоголь возвратился в Москву. Это был уже не прежний Гоголь, любимец московской интеллигенции и кумир студентов, автор «Ревизора» и «Мертвых душ». Между писателем и его московскими друзьями (в том числе и Аксаковыми, именовавшими его «святым подвижником»), знакомыми и почитателями появилось отчуждение вызванное публикацией «Выбранных мест из переписки с друзьями». Эту книгу резко приняли не только западники (Белинский вступил по поводу книги в полемику с Гоголем), но и славянофилы — С.Т. и К. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин. Среди читающей публики прошел слух о сумасшествии Гоголя. «Он помешался», — записал в дневнике Погодин, которого Гоголь в «Выбранных местах» жестоко и не вполне справедливо бранил. И хотя Гоголь, столкнувшись со столь резкой реакцией, попытался оправдаться, писал объяснительные и извинительные письма, осадок все-таки оставался. «Ты меня спрашиваешь о Гоголе… — пишет Вера Сергеевна Аксакова подруге М. Г. Карташевской — Примирение произошло еще на письмах. Все ему обрадовались, и отношения остались по-прежнему дружеские; но только все казалось, что не тот Гоголь».
