Следует сказать, что мистические и религиозные настроения в роду Толстых были сильно развиты. Прославленный авантюрист граф Ф. И. Толстой Американец лечил боль магнетизмом, и вместе с тем, в своей богомольности доходил до ханжества. Его дочь, Сарра, умершая при жизни отца, почиталась как оракул, предсказывая будущее. Были в роду Толстых люди целиком преданные Православной Церкви. Граф М. В. Толстой был известен как духовный писатель, граф Д. А. Толстой, также как и Александр Петрович, был обер-прокурором Священного Синода.
Графиня Анна Егоровна Толстая
Когда А. П. Толстого назначили обер-прокурором, один из современников писал: «Трудно найти человека более преданного Церкви… Он принадлежит к числу тех людей, которых я не умею иначе назвать как оптинскими христианами». Писатель и философ Иван Васильевич Киреевский, тесно связанный с Оптиной пустынью4, говорил об А. П. Толстом: «Легче становится жить после встречи с таким человеком». О важном значении, которое имело общение с Толстым для Гоголя свидетельствует, что в «Выбранных местах из переписки с друзьями» графу адресованы семь писем — более, чем кому-либо. В одном из них Гоголь пишет о монашеских устремлениях Толстого (а возможно, и о своих): «Монастырь Ваш — Россия!». Впрочем, монастырская тема не покидала ни Толстого, ни Гоголя. «Александр Петрович живет так уединенно, и таким монастырем, что и я, любящий тишину, переехал к нему», — сообщает Гоголь в письме от 28 декабря 1848 г., сразу после переезда на Никитский бульвар. Его адресат — священник Матвей Александрович Константиновский из уездного города Ржева Тверской губернии, с которым Гоголя познакомил Толстой. Имя этого человека, имевшего огромное влияние на Гоголя в последний год его жизни, еще не раз встретится в дальнейшем на страницах нашего повествования.
В доме Толстого писатель занимал две комнаты на первом этаже. Сам граф жил на втором. О. М. Бодянский оставил следующее описание квартиры писателя: «Жилье Гоголя, внизу, в первом этаже, направо две комнаты. Первая вся устлана зеленым ковром, с двумя диванами по двум стенам (1-й от дверей налево, а 2-й за ним, по другой стене); прямо печка с топкой, заставленной богатой гардинкой зеленой тафты (или материи) в рамке; рядом дверь у самого угла к наружной стене, ведущая в другую комнату, кажется спальню, судя по ширмам на ней, на левой руке; в комнате, служащей приемной, сейчас описанной, от наружной стороны поставлен стол, покрытый зеленым сукном, поперек входа к следующей комнате (спальне), а перед первым диваном тоже такой же стол. На обоих столах несколько книг кучками одна на другой…»
По отзыву другого современника, поэта Николая Васильевича Берга: «Здесь за Гоголем ухаживали как за ребенком, предоставив ему полную свободу во всем. Он не заботился ровно ни о чем… Тишина была во флигеле необыкновенная. Гоголь либо ходил по комнате, из угла в угол, либо сидел и писал, катая шарики из белого хлеба, про которые говорил друзьям, что они помогают разрешению самых сложных и трудных задач…» Писал Гоголь также стоя, за конторкой из красного дерева. О творческом процессе Гоголя сохранилось уникальное свидетельство князя Д. А. Оболенского: «Граф А. П. Толстой как-то сказывал мне, что ему не раз приходилось слышать, как Гоголь писал „Мертвые души“: проходя мимо дверей ведущих в комнату, он не раз слышал как Гоголь один в запертой комнате будто бы с кем-то разговаривал, иногда самым неестественным голосом. В черновых рукописях видны следы этой работы. Каждый разговор переделывался Гоголем по нескольку раз».
Н. В. Берг вспоминал: «Когда писание утомляло и надоедало, Гоголь поднимался наверх, к хозяину, не то надевал шубу, а летом испанский плащ без рукавов, и отправлялся пешком по Никитскому бульвару, большею частию налево от ворот». Вторит ему С. Максимов, член кружка А. Н. Островского, вспоминая о своем студенчестве: «Нам в голову не приходило смеяться над товарищами и стыдить самих себя за то, что ходили на Никитский бульвар любоваться как гулял Гоголь».
Писатель не только гулял, но и навещал своих московских друзей и знакомых. Как и прежде, он часто бывал у Аксаковых. В 1847–1848 гг. они жили в доме Рюмина в Леонтьевском переулке, 27, а в 1848 г. переехали на Арбат — в дом № 25/9 по Сивцеву Вражку, принадлежавший брату А. И. Герцена, Егору Ивановичу (дом уничтожен в 1998 г. и заменен бетонным новоделом). Прожив здесь недолгое время Аксаковы обосновались в доме напротив, под № 30. В настоящее время здесь расположен филиал Государственного литературного музея Выставочный зал в доме Аксаковых. В 1849 г. Аксаковы перебрались в другой арбатский переулок — Филипповский, где до 1851 г. жили в доме № 9 (не сохранился). В 1959 г. в честь столетия со дня смерти С. Т. Аксакова Филипповский переулок был переименован в улицу Аксакова, а с 1993 г. вновь носит историческое название. В 1851 г. Аксаковы переехали в Большой Николопесковский переулок (дом не сохранился, располагался на месте современного № 4).
У Аксаковых Гоголь бывал по воскресеньям «на варениках». Об этих собраниях свидетельствует дневник О. М. Бодянского: «Под варениками разумеется обед у С. Тим. Аксакова по воскресеньям, где непременным блюдом всегда были вареники для трех хохлов: Гоголя, М. А. Максимовича и меня, а после обеда, спустя час, другой, песни малороссийские под фортепьяно, распеваемые второй дочерью хозяина Надеждой Сергеевною, голос которой очень мелодический». В этом доме Гоголь отмечал и свой день рождения, датой которого считал 19 марта. Так, 40-летие писателя отмечалось в Сивцевом Вражке, 30. Помимо Аксаковых на этот праздник приглашались Хомяковы, Бодянский, Максимович, брат поэта П. М. Языков и историк С. М. Соловьев, преемник Погодина на профессорской кафедре в Университете. Петр Михайлович Языков (1793–1851) в 1833 г. принимал в своем cимбирском имении Пушкина, который оставил о нем следующий отзыв: «Здесь нашел я старшего брата Языкова, человека совершенно замечательного и которого готов полюбить, как люблю Плетнева и Нащокина». Языков жил в Скарятинском переулке, 3. Друг Константина Аксакова, Сергей Михайлович Соловьев был своим для «арбатцев» Аксаковых — он родился и жил до 1850 г. на Остоженке, 38 (установлена мемориальная доска) в здании Коммерческого училища, где служил священником его отец, а в 1851 г. переехал на Остоженку, 16. Позднее, в 1860-е гг. историк жил в доме, находившемся на месте современного владения по Староконюшенному переулку, 19. Последний адрес историка — Денежный переулок, 1/8.
Соседом, как Аксаковых, так и Гоголя был О. М. Бодянский, живший в это время на Малой Никитской, 10, а с 1849 г. в университетском доме на Большой Никитской, 31, на углу Мерзляковского переулка (дом не сохранился). Сохранился рассказ Григория Петровича Данилевского (1829–1890), автора популярных исторических романов, о его визите вместе с Бодянским к Гоголю осенью 1851 г.: «Въехав в каменные ворота высокой ограды, направо к балконной галерее дома Талызина, мы вошли в переднюю дверь нижнего этажа. Старик, слуга графа Толстого, приветливо указал нам на дверь из передней направо… Бодянский прошел приемную и остановился перед следующею, затворенною дверью в угольную комнату, два окна которой выходили во двор и два на бульвар. Я догадался, что это был рабочий кабинет Гоголя. Бодянский постучался в дверь этой комнаты. „Чи дома, брате Миколо?“, — спросил он по-малорусски. „А дома ж, дома!“ — негромко ответил кто-то оттуда. Дверь растворилась. У ее порога стоял Гоголь. Мы вошли в кабинет». Вскоре Гоголь, Бодянский, Данилевский и штаб-лекарь Подгорецкий, старый знакомый Бодянского, побывали в гостях у Аксаковых, где состоялось традиционное пение малороссийских песен. В этот вечер все гости Аксаковых были украинскими уроженцами, Данилевский происходил из Слободско-Украинской губернии, а Подгорецкий — из Киевской.
