6 февраля посетил еврейскую художественную школу, 7-го выступил с лекцией в школе Лемеля (новаторской): «До сих пор я всегда находил в еврейской душе нечто достойное сожаления: забвение своего собственного народа, чуть ли не забвение того, что этот народ все-таки существует. Сегодня вы доставили мне огромную радость тем, что учитесь познавать самих себя и заставляете других признать вашу силу. Наступает великая эпоха — эпоха освобождения еврейского духа. И освобождение станет возможным благодаря сионистскому движению, которое является духовным движением, и никто в мире не в состоянии его уничтожить». В тот же день на горе Скопус в здании, предназначенном для Еврейского университета, читал лекцию о теории относительности: кое-как пробормотал полстраницы на иврите, извинился и продолжил по-французски. Газета «Доар ха-Йом»: «Не следует ли нам рассматривать это как знак, поданный с Небес?.. Его голос будет подобен шофару[26], и все евреи и все не-евреи в мире услышат его великий голос… его слова — это слова живого Бога». Мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф: «Признаюсь без стыда, что я не вполне уяснил себе систему Эйнштейна и поэтому постесняюсь объяснять вам, в чем состоит его величие. Из всей его лекции я понял только одну вещь — что эта большущая аудитория не поняла ничего».
8 февраля — сумасшедший день: поездка по Тель-Авиву, завод «Силикат», посещение гимназии, прием в мэрии (получил звание почетного гражданина), строящаяся электростанция, сельскохозяйственная опытная станция, вечерние курсы для взрослых, Союз инженеров, а поздно вечером светский прием. «Современный город вырос как из-под земли с оживленной хозяйственной и духовной жизнью. Удивительно деятельный народ наши евреи!» 10-го — сельскохозяйственная школа и еврейская колония Ротшильда Ришон ле-Цион. «Большие винные погреба. Яйца должны при искусственной инкубации охлаждаться раз в день. Обоим предприятиям уже 50 лет. Радостное впечатление от здоровой жизни, но экономически еще не совсем самостоятельны». Поездка по железной дороге в Яффу, соляная фабрика; перед началом шаббата прибыли в Хайфу и пошли в гости к арабу, знакомому Гинцберга. «Маленький народ едва знаком с национализмом».
11-го — осмотр Техниона в Хайфе; Эйнштейн посадил две пальмы и стал первым президентом Технионовского общества. В тот же день — мельница Ротшильда, фабрика оливкового масла, поездка из Назарета к Тивериадскому озеру. «По дороге посещение строящейся колонии Нахалаль, которая создается по планам Кауфмана[27]. Почти все русские». 12-го: «Очаровательная молодая еврейка и интересный, образованный рабочий в усадьбе. После обеда через живописную Тверию к коммунистическому поселению Дагания. Колонисты крайне симпатичны, в основном русские. Грязные, но с серьезным желанием, настойчивостью и любовью воплощают свой идеал в борьбе с малярией, голодом и долгами. Этот коммунизм не будет длиться вечно, но воспитает настоящих людей». Вернулись в Назарет, осмотрели еще несколько кибуцев, Усышкин предложил остаться жить. Дневник: «Сердце говорит да, но разум говорит нет». Как Эйнштейн объяснял сионисту Фредерику Кишу, это отрезало бы его от работы в Европе, к тому же в Палестине ему предстояло бы быть вечным «свадебным генералом». 14 февраля он вернулся в Порт-Саид и оттуда отплыл в Европу. Вейцману, 2 марта: «Я привез с собой сильнейшее убеждение, что нечто из этого предприятия получится, даже если это будет стоить немалого количества пота и жертв, да и разочарований тоже». Соловину, 5 мая: «В целом страна не очень плодородна. Она станет моральным центром, но не сумеет принять много евреев. Я убежден, однако, что колонизация удастся».
По пути домой остановились (2 марта) на три недели в Испании — Эйнштейн давно обещал там выступить. Мадрид — три конференции, лекции по ОТО в университете и других местах, банкеты; поездка в Толедо, Барселону, Сарагосу, полемика с местными знаменитостями — историком Бласом Кабрерой и философом Хосе Ортега-и-Гассетом. Из газет (чувствуется испанский стиль, недостает только слова «идальго»): «Его облик произвел хорошее впечатление и передал дух таинственный и увлекательный… высокая благородная фигура, неторопливые жесты, темные проницательные глаза, загадочная улыбка… размышляет много, говорит мало, работает интенсивно, но не знает усталости. Он большой поклонник музыки, играет на скрипке и очень культурен; у него продвинутые политические идеи, но он не коммунист».
Вернулся домой — всё вразнос. 27 января Гитлер провел первый съезд НСДАП; пять тысяч штурмовиков маршировали по Мюнхену. Задержка в выплате репараций привела к эскалации Рурского конфликта; сепаратисты Рейнской области и Пфальца объявили Рейнскую республику, которую тотчас признала Франция; Бавария добивалась отделения от страны и создания конфедерации с Австрией и Рейнландом. Инфляция дикая: в конце 1922 года доллар стоил уже семь тысяч марок, а к осени будет — четыре миллиона… Магазины закрывались на обед с одними ценами, а открывались с другими. Эйнштейн вышел в отставку из Комитета по интеллектуальному сотрудничеству — неэффективная чепуха. Долго улаживал вопрос с премией, швейцарцы не подсуетились вовремя и Нобелевка досталась «гражданину Германии Эйнштейну». Она составляла 32 653,76 доллара — его суммарный берлинский доход (без учета инфляции) за 50 лет. Поехал к Милеве, купили три дома: один (Хуттенштрассе, 62) для нее, два — чтобы сдавать; остальные деньги положили в банк на ее имя. Опять болел желудок. Плещу как врачу Эйнштейн уже не особо доверял, были еще два друга-доктора, Ганс Мюзам и Рудольф Эрман, но Эйнштейн почему-то любил лечиться у разных врачей; теперь его стал лечить рентгенолог Густав Баки, что положило начало тридцатилетней дружбе.
Баки имел страсть к изобретательству, вместе пытались изобрести магнитофон, а также фотокамеру, автоматически подстраивающуюся под уровень освещенности (на нее в 1936 году получили в Америке патент). С Мюзамом тоже изобретали: разработали метод, как измерить проницаемость фильтра (такие фильтры применяют сейчас для стерилизации жидкостей, сывороток, бульонов для микроорганизмов и т. п.). С Орликом занимались полиграфической машиной. А вот с чистой наукой дело обстояло хуже. Борну, 29 апреля: «Недавно я опять сел в лужу (эксперименты с излучением света). Но утешаю себя мыслью, что только мертвецы застрахованы от ошибок… Меня очень интересует мнение Бора по поводу излучения. Мне не хотелось бы пойти на отказ от строгой причинности до тех пор, пока мы не нашли что-то вместо нее. Мысль о том, что электрон по свободной воле может выбирать время и направление дальнейшего движения, для меня невыносима. Если до этого дойдет, то лучше бы мне быть сапожником или крупье в игорном доме, а не физиком». Еще одна научная неудача: в мае он поехал в Лейден и там встретил Ю. А. Круткова (ученика Эренфеста и коллегу Фридмана), и тот его убедил, что Фридман прав: Вселенная может расширяться. Эйнштейн немедленно опубликовал опровержение на самого себя: «Моя критика, как я убедился из письма Фридмана, сообщенного мне г-ном Крутковым, основывалась на ошибке в вычислениях. Я считаю результаты Фридмана правильными и проливающими новый свет».
