Когда после посадки на своем аэродроме мы пришли со штурманом для доклада о выполнении задания, в землянке КП были гости — начальник штаба дивизии подполковник Томшенков и какой-то немолодой пехотный майор.
При моем появлении Томшенков вместе с майором встали из-за стола и направились к выходу, даже не ответив на мое приветствие. Я остановился и растерянно взглянул на командира полка.
— Подожди, — сказал он и тоже направился вслед за ними. Вернулся он быстро:
— Извини, не дам тебе отдохнуть. Предстоит боевая задача — полетай с прибывшим майором!
— Как полетать? — удивился я. — Просто покатать над аэродромом или куда-то отвезти?
— И то, и другое! — рассмеялся командир. — Майор — родственник какого-то большого чина из штаба фронта. Томшенков сказал, что майор закончил аэроклуб, его надо потренировать и подготовить к простейшим полетам днем и ночью. Это приказ свыше. Вот и полетай с ним, посмотри — можно ли подготовить его к самостоятельным полетам? Ему уже приготовлена какая-то должность в авиации. Летаешь до обеда. Потом отдых до построения. Задача ясна?
— Яснее ясного! — ответил я. — Работаю инструктором аэроклуба имени 45-го Гвардейского! — не скрывая недовольства, ответил я.
— Не ворчи! Насколько мне известно, ты с удовольствием летаешь с пацанами из пополнения!
— Простите, товарищ командир! Это разные вещи. Пополнение — это выпускники военного училища, и моя задача пацанов, как вы изволили назвать молодых офицеров, научить воевать! А летать они уже умеют. И прибыли, кстати, на своих новеньких самолетах, своим экипажем!
— Ну, ладно, инструктор аэроклуба! — засмеялся командир. — На аэродроме, у твоей «семерки» скучает майор. Иди, готовь новое пополнение. Жду результаты!
Не знаю, каких результатов ждал командир, но через нескольких взлетов и посадок я понял, что из майора настоящего летчика никогда не получится. А к вечеру из штаба дивизии пришло сообщение — майору разрешено сделать боевой вылет!
Мне пришлось слетать с ним на передний край и отбомбиться по огневым точкам противника!..
Теперь этот майор, уже в авиационной форме, будет командовать нашим полком?!. Как? Но в армии приказы не обсуждают. Их выполняют!.
Уже давно смена времен года проходит для нас незаметно, хотя нигде не бывает человек так близок к природе, как на войне. Война прочно вошла в наш быт, в нашу повседневную жизнь, только по ее пульсу определяем время года: о весне нам напоминает наступление, приходит безысходная скука ожидания, заполненная учебой и тренировочными полетами, мы уже знаем, что в свои права вступила осень. А все тончайшие перемены в природе, которые и определяют начало того или иного времени года, остаются незамеченными.
Но сегодня я вдруг посмотрел на небо не для того, чтобы узнать, летная или нелетная погода, а просто так, бездумно, и меня удивила чистая голубизна, разлитая по всему небосводу. Лишь местами виднелись легкие кудрявые облака. Такие облака бывают у нас в мае, после первой весенней грозы, и предвещают они переход от капризной весны к длительному теплу лета.
Пораженный увиденным, я остановился и взял Николая за руку:
— Как ты думаешь, Никола, сейчас весна или лето?
Николай удивленно поднял тонкие брови и выразительно пошевелил пальцами у козырька фуражки:
— Готов или симульнуть хочешь? Тогда прошу учесть, что симулянтов судят. А актер из тебя неважный.
— А все-таки посмотри на небо. Какое оно голубое, теплое…
Николай удивленно пожал плечами и задрал голову вверх:
— Небо как небо. Кучевка до пяти баллов. А теплое? Вчера оно, брат, было даже горячим — трех экипажей недосчитались. Стоп, старина! Уж не труса ли ты празднуешь? Почуял конец войны и вдруг задумался о значимости собственной персоны? Так?
— Гений! Мамина радость! Я еще не представляю, какой он, конец войны. И вообще, будет ли когда конец этой проклятой войне.
— Что-то я тебя сегодня не узнаю. Откуда в тебе эдакая… меланхолия, что ли?
— Нет, Коля, это не меланхолия. Мы настолько огрубели на этой войне, что отучились понимать простые вещи, не замечаем прекрасного…
— Не замечаем прекрасного? — перебил меня Николай. — А то, что мы здесь, разве не прекрасно? Вот мы идем с тобой по этой освобожденной земле, дышим воздухом близкой победы! Сколько мы сюда шли? Всю жизнь! А вспомни сорок первый год под Москвой, боль неудач, горечь отступления. А теперь — вот она! Видимая, осязаемая! Под моими и твоими ногами! Еще одно усилие — и будем в Берлине!
— А потом?
— А потом — вперед! До встречи с союзниками, до полной победы!
— Ну а потом?
— Что — потом?
— Ну, разобьем фрицев, встретимся с союзниками, окончится война. Что мы станем делать после войны?
— А-а! Ну тебя к черту! Дай закончить войну, а потом уж будем думать! Впереди ночь и полеты на этот чертов Альтдамм! Вот и думай, как поразить цель, как обойти зенитки. Об остальном думать рано.
— Вот как? Не думал, что твоя голова — только приспособление для ношения фуражки…
— Зато у тебя забита дурью! И вообще, что ты привязался ко мне? Чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты на минутку забыл о войне, перестал быть солдатом и оглянулся вокруг! Чтобы посмотрел на это небо, на эту зелень деревьев, на эти первые цветы!.. Пойми, Коля, нам придется заново учиться видеть и понимать то, что родит земля.
— Земля и гадов родит. И фашистов тоже.
— Ты прав. Но я не об этом. Все познается в сравнении. Если бы мы не видели зверств фашистов, то не имели бы представления о фашизме. Не испытай мы всех тягот войны, не могли бы ценить каждый день мира. И не путай ты божий дар с яичницей! Я говорю о прелести природы, о человеческих чувствах. Огрубели мы, брат, одичали. Ты вот знаешь, какой завтра день?
Николай лишь молча пожал плечами.
— То-то! Завтра — Восьмое марта! В этот день нам, мужчинам, положено проявлять особое внимание к женщинам. Давай нарвем подснежников да поднесем их девчатам из штаба.
— Кому-то конкретно, или?..
— Нет, Коля, ты неисправим. Всем сразу.
— Тогда… Что ж, поддерживаю великую идею. Только после полета. Утром. А не то завянут наши цветочки.
Но цветы не завяли. Они просто не были сорваны. Опять бешеные вихри войны закружили нас на своих крыльях…
На всем участке фронта уже стоит относительное затишье, только в районе Штадтгарта не затухают ожесточенные бои, и полк получает задачу — бомбовыми ударами поддержать там наши войска.
— Экипажи Ляшенко, Мартынова и Михаленко остаются, остальные по самолетам! — заключает командир полка. — Вылет по готовности. Разойдись!..
