В отношениях с Ордой Василий I сочетал покорность и жесткость. Проведя столько времени среди ордынцев, он знал, а может быть, чувствовал, когда они сильны, а когда слабы. Поэтому время от времени отправлялся в Орду за ярлыками, платил дань, изъявлял подчиненное положение, но чуть только видел в Орде слабость и смуту, сейчас же прекращал выплаты и выводил войска бить татар. Чаще всего Василий Дмитриевич своего достигал. Но один раз он все-таки просчитался.
В Золотой Орде утвердился сильный правитель Едигей. В 1399 году он разбил армию Витовта на реке Ворскле. Власть ордынцев на русских землях давно была не та, что в 1382 году, после Тохтамышева разгрома Москвы. Едигей стремился упрочить ее и в 1408 году вторгся в пределы Московского княжества. Нападение было неожиданным, времени на сбор полков ордынцы не дали. Василий I с семьей отправился в Кострому, чтобы сконцентрировать там отряды со всей Северо-Восточной Руси.
Оборону Москвы возглавил удельный князь Серпуховской и Боровский Владимир Андреевич, талантливый полководец, прозванный Храбрым. Это одна из крупнейших фигур русской истории XIV века. Владимир Андреевич приходился Ивану Калите внуком и занимал видное место в семействе московских Рюриковичей-Даниловичей. Князь превосходил Василия I и возрастом, и опытом. Какое-то время он конфликтовал с венценосным родичем. Но затем помирился, получив приращение к своему уделу. Владимир часто возглавлял войска в дальних походах и сражениях, добился ярких успехов на бранном поле: совершал удачные набеги на литву, нанес решающий удар Мамаю в ходе Куликовской битвы 1380 года, разбил отряд Тохтамыша в 1382-м. В его правление Серпухов украсился Высоцким монастырем. Само его имя и прежние победы внушали надежду москвичам. Когда в столице началось смятение, перераставшее в мятеж, князь Владимир не дал мятежникам помешать защите города. Подойдя к городу, Едигей встал в селе Коломенском. Осада продлилась несколько недель, но не дала татарам ни единого шанса на успех. От московских стен их отбивали стрельбой. К тому же из Орды пришли тревожные вести о мятеже. Едигею пришлось отказаться от своего плана. Взяв выкуп, он отступил. Столица была спасена.
Однако цена за нерасторопность в военных делах оказалась непомерно высокой: татарские отряды сожгли тогда Нижний Новгород, Ростов, Дмитров, Городец, Переяславль-Залес-ский… Множество русских пленников ордынцы безнаказанно угнали к себе. Едигеев набег показал: Русь достаточно сильна, чтобы отбиться от ордынцев, но ее оборона слишком громоздка и неповоротлива. Большей мобильности и эффективности военной системы удалось добиться лишь в эпоху Московского централизованного государства, когда политическая раздробленность Руси больше не мешала собирать войска и бросать их в бой по единому плану.
Но и при Василии I Русь сумела взять своего рода «реванш». В 1424 году орда татарского «царевича» Куидадата была разгромлена русскими под Рязанью. Великий князь послал туда войска, но они не успели: южнорусские князья сами разбили неприятеля.
При беглом взгляде на княжение Василия I в глаза бросается его нежелание всерьез, масштабно воевать. Умирая в 1425 году, великий князь даже назвал чужеземного правителя Витовта первым среди тех, кому завещал заботу о своем сыне Василии. Но эта его смирная политика избавила Русь от риска новых потерь и дала ей время залечить раны. Василий Дмитриевич обеспечил тишину на своей земле. И эта тишина дала появиться многому доброму.
При нем поднялся кремлевский Благовещенский собор, расписанный в 1405 году Феофаном Греком, Андреем Рублевым и Прохором с Городца. При нем были достроены церковь Успения в Симонове монастыре и каменный же Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря. При нем из-под кисти Андрея Рублева явилась икона Святой Троицы[101]. Эта икона одаривает всякого, кто встанет перед нею, необыкновенной гармонией, хотя была создана в эпоху войн и смут.
Московские князья правили своей землей подобно тому, как рачительные хозяева-вотчинники управляют земельными владениями. Рядом с ними всегда были родичи, и собственность на огромную вотчину была не столько единоличным правом князя, сколько правом всего княжеского рода.
Со времен Ивана Калиты братья московского государя традиционно становились крупными удельными князьями, уделы поменьше получали иные родственники, например сыновья, и обязательно — вдова прежнего правителя. Она нередко играла видную роль в московской политике. Таким образом, княжество оказывалось семейным владением. Роль «продолжения семьи», или «второго круга семьи», играли боярские роды, из поколения в поколение служившие государям московским. В их число постепенно включались князья и бояре с земель, попадавших под власть Москвы. Этот порядок складывался в течение полутора веков, и вся правящая верхушка княжества была им вполне довольна. Однако сила удельных князей всегда грозила целостности княжества, а процветание его зависело от «семейного мира» и отношений правящего княжеского дома с боярством. Только в XVI столетии уделы перестанут быть силой, по-настоящему опасной для государей, и отойдут на второй план в политической жизни страны.
Во второй четверти XV столетия мир оказался нарушенным, и это привело к катастрофическим последствиям.
В Московском княжеском доме было две традиции престолонаследия: от отца к сыну и от старшего брата к младшему, минуя сыновей старшего брата. Обе они применялись в равной мере. К началу XV столетия «отчина» использовалась при передаче московского стола четыре раза, а «братчина» — два раза. В Твери, Рязани и Суздале «братчина» шла в ход чаще. В Ростове преобладала «отчина». В Смоленске они выпадали с примерно равной частотой. Иными словами, единого порядка на Руси не существовало. На Москве постепенно утвердилась первая из традиций, полностью вытеснившая вторую. Но этому предшествовала страшная внутренняя война, продлившаяся четверть века и унесшая множество жизней. На протяжении века Московский княжеский дом хранил единство, однако на сей раз оно оказалось расколотым.
В 1425 году скончался великий князь Василий I. Он передал власть своему сыну, десятилетнему Василию Васильевичу (Василию II), а также его матери Софье Витовтовне. Это шло вразрез с интересами младшего брата Василия I, князя Юрия Дмитриевича, владевшего огромным уделом, куда входили Звенигород и Галич. Он был опытным и удачливым полководцем, зрелым мужчиной, на него указывало правило «братчины». Более того, завещание Дмитрия Донского позволяет думать, что великий князь предполагал передачу ему престола после Василия I (а если не престола, то хотя бы удельных земель Василия). Но завещание Дмитрия Донского составлялось до того, как Василий I женился и у него родился сын. Поэтому у государя-мальчика были все права на власть по «отчине».
