Все это не замедлило сказаться на цене нефтепродуктов: только внедрение трубопроводов позволило уменьшить ее более чем в десять раз, а с появлением речных танкеров, в топках которых братья впервые стали использовать мазут, распыляемый через специально сконструированную форсунку (со временем она станет называться инжектором), стоимость керосина упала с 2 рублей (в 1877 году) до 25 копеек (в 1885 году) за фунт.
Завещание динамитного короля
Пока старшие братья были с головой погружены в вопросы нефтедобычи, младший Нобель постепенно охладевал к далеким российским проблемам и наконец совсем отошел от нефтяных дел. Доходы от динамитной промышленности и солидный пай в братском товариществе позволяли ему не заботиться о хлебе насущном и целиком отдаться любимой химии. К началу 1880-х годов его основной целью было создание искусственного заменителя кожи. В Стокгольме он сидел в своей оборудованной по последнему слову лаборатории, из которой выходил только для того, чтобы отправиться в очередное путешествие, либо для того, чтобы запатентовать очередное изобретение. За год он получал тогда в среднем по 8–10 патентов (вообще же за Альфредом Нобелем числится 351 защищенное патентом изобретение).
В 1888 году после тяжелой болезни умер самый энергичный и деятельный из братьев – Людвиг Нобель. И на этот раз судьба сыграла в жизни шведско-русской династии трагикомическую шутку, установив прямую причинно-следственную связь между этой смертью и появлением самой известной в истории человечества научной премии.
Смерть брата застала Альфреда в Париже. Причем застала весьма оригинальным образом: открыв одну из утренних газет, Альфред Нобель, отец динамита, прочитал о смерти… отца динамита Альфреда Нобеля. Журналист услышал о смерти какого-то знаменитого Нобеля и, ничтоже сумняшеся, написал некролог на всемирно известного химика.
Задело Альфреда даже не само сообщение о его кончине, а то, каким был текст. Французский автор не скупился: тут было и «торговец смертью», и «проклятье рода человеческого», и еще всякое такое. Вскоре уже вся пресса наполнилась описаниями ужасов, которые творил на полях военных сражений «динамит», и благодарениями Богу за то, что он «наконец покарал изобретателя этого страшного вещества».
Прежде Альфред Нобель видел в печати лишь благодарственные отклики о своем изобретении. Он, как настоящий ученый, искренне верил, что его динамит используется только в горнопроходческих и строительных работах. Он никогда не думал о том, что его динамит, созданный для блага человека, будет нести смерть и почти на столетие станет самым разрушительным веществом в мире. Прозрение было равносильно апоплексическому удару. С Альфредом Нобелем случился сердечный приступ.
После выздоровления он некоторое время пытался запретить использование динамита в военных целях, но было уже слишком поздно. Тогда-то в его голове и созрело решение об учреждении премии мира. Уединившись в своей лаборатории, он быстро набросал на первом подвернувшемся листке бумаги примерный текст завещания: все его состояние после смерти должно было перейти в специальный фонд, из которого бы раз в год выплачивалась премия тому, кто «в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству». В завещании также четко указывались категории людей, которым можно было вручить премию: физики, химики, ученые в области физиологии и медицины, писатели, политики, общественные деятели; только математиков в этом списке не оказалось. Почему? Есть версия, что когда-то молодой русский математик увел у молодого шведского химика невесту, и с тех пор Нобель возненавидел всех представителей этой точной и красивой науки. Так это или нет, неизвестно.
Также остается гадать, почему, составив завещание, Альфред Нобель не только не рассказал о нем никому, но даже не удосужился заверить его у нотариуса. Вместо этого Альфред просто засунул бумагу в стопку между другими документами и забыл о ней на все оставшиеся ему восемь лет жизни. Он умер в 1896 году (а несколькими месяцами раньше ушел из жизни его старший брат Роберт). После смерти Альфреда душеприказчики нашли его завещание в одном из заваленных бумагами ящиков.
Это была настоящая бомба замедленного действия. Уже десяток лет многочисленные родственники «динамитного короля» жили в ожидании наследства. Кредиторы охотно ссуживали их деньгами, зная, что после смерти «богатого дядюшки» долги возвратятся сторицей. Оглашение «приговора» повергло как родственников, так и их кредиторов в глубокий шок. Состояние Альфреда Нобеля на момент смерти составляло порядка 35 000 000 шведских крон, из которых 10 000 000 – ценные бумаги динамитопроизводящих компаний, столько же – пай в «Товариществе Бранобель», а еще 10 000 000 – в имуществе и на счетах в банках. И все уходило «неизвестно кому». Допустить этого было нельзя.
По закону, если при составлении завещания не было свидетелей и оно не было заверено нотариусом, то его подлинность могла быть оспорена основными наследниками. Основным наследником считался сын Людвига – Эммануэль. После смерти всех трех братьев ему достались бразды правления огромной промышленно-финансовой корпорацией, созданной Нобелями за полстолетия. Теперь от него зависело, взять ли миллионы почившего дядюшки себе, отстегнув причитающуюся толику более дальним наследникам, или признать завещание (что было равносильно смертному приговору Нобелевскому товариществу: потеря трети капитала не могла пройти для него незаметно). На другой чаше весов лежала всего лишь такая эфемерная вещь, как честное имя семьи.
«Я восхищен благородным поступком своего дяди, – заявил душеприказчикам Альфреда Нобеля молодой Эммануэль. – Вся его доля в товариществе будет перечислена в фонд Нобелевской премии по мере возможности». В этот день в Европе был зафиксирован всплеск самоубийств.
Для того чтобы выплатить фонду дядюшкину долю, Эммануэлю пришлось заложить несколько заводов и вышек. Рабочие товарищества полгода получали зарплату расписками. Практически все долгосрочные проекты были заморожены, не говоря уже о поисково-разведочных работах. Казалось, что финансовому процветанию Нобелей (а «Товариществу Бранобель» принадлежало тогда более 30 % от всей добываемой в России нефти) пришел конец. И вот тут свою роль сыграл петербургский завод «ИМЕРВУД», о котором мы говорили раньше. Только теперь он назывался по-другому – «Людвиг Нобель».
К концу XIX века существовало множество видов двигателей внутреннего сгорания, однако все они обладали низким КПД и были довольно опасны в обращении. В 1892 году немецкий инженер Рудольф Дизель попытался создать новый тип двигателя, работавший по так называемому циклу Карно (французский физик Сади Карно еще в 1824 году дал теоретическое обоснование термодинамического цикла): топливо в цилиндрах самовоспламенялось от сильного сжатия.
