Весной следующего года испытания на НИТКе были продолжены. Шло негласное соревнование двух фирм. Бригада ОКБ Сухого, разъезжая по аэродрому на шикарных "Икарусах", явно демонстрировала свою уверенность в завтрашнем дне перед микояновцами, имевшими в своём распоряжении одну спецмашину с "гусем" на все случаи жизни. И надо отдать им должное - если МиГ-29К и оказался на корабле, то только благодаря самоотверженности инженеров и авиамехаников испытательной бригады.
В.Пугачёв тренировался на единственном пока (после аварии первого опытного экземпляра) Су-27К за №2. Т.Аубакиров по-прежнему "насиловал" летающую лабораторию МиГ-29ЛЛ, вынужденный бросать её на палубу блока с повышенной скоростью. При этом то обрывался трос аэрофинишёра в момент зацепления, то, как артиллерийский снаряд, свистел в воздухе срезанный тросом "башмак" посадочного гака, то летели в стороны створки реактивных сопел после соударения о палубу. Последнему обстоятельству способствовали малое расстояние от них до земли в посадочном положении и обжатие амортизаторов при посадке без выравнивания. Вскоре удалось найти "противоядие", исключившее подобные разрушения хвостовой части.
- Это "фирменные" лётчики могут себе позволить менять створки каждый день, - строго предупредил я своих "орлов", - а у нас запасных нет.
Однажды потребовалось оценить новый режим управления двигателями на Су-27К - "автомат тяги", после включения которого лётчик уже не мог пользоваться РУДом. На предпосадочном снижении заданная скорость планирования выдерживалась автоматически. Казалось бы, что может быть лучше? Выполняю один заход за другим, а результат один и тот же: чем ближе к посадочному блоку, тем больше раскачиваю самолёт по тангажу. Что за чёрт! Всё наоборот - не лучше, а хуже. Наконец меня осенило: "Ах ты, подлая "Луна"!". Она требовала на конечном участке снижения выдерживать глиссаду не только отклонениями ручки управления, но и РУДом для кратковременного изменения тяги двигателей, чего я был лишён напрочь. Вот и приходилось "махать лопухами" стабилизатора. С этой "Луной" всё стало ясно до конца после того, как мне предложили оценить новую ОСП, выполненную по "западному" образцу. Это был всего лишь действующий макет. И хотя имелись проблемы с дальностью обнаружения директорного светового пятна, я успешно приземлялся в центре посадочного блока на Су-27 и МиГ-29 не только днём, но и ночью в условиях полного отсутствия освещения места приземления. После "Луны" здесь нечего было делать. Световое пятно выдерживалось в центре без каких-либо усилий.
- Вот что нужно лётчику на корабле. По такой ОСП можно хоть сейчас садиться на любой авианосец, - с радостью доложил я после полётов ожидавшим меня с нетерпением молодым конструкторам какого-то никому не известного конструкторского бюро.
Все мои попытки в "высоких" инстанциях "повернуть стрелку на другие рельсы", пока не поздно, не увенчались успехом. Соглашаясь с моими доводами, отвечали, что для этого потребуется минимум 2-3 года. Но главное было не в этом. Сторонники "Луны" не могли выпустить из рук такой военный заказ, а за уже затраченные деньги никому не хотелось отвечать. То, на каком пределе работает лётчик, заходя на корабль, интересовало разве что Институт авиационной и космической медицины, специалисты которого собирали с нас богатый материал для своих будущих диссертаций. "И здесь всё повторится так, как уже было не раз, - с грустью думал я, - пройдут годы, пока "созреют" и начнут делать так, как надо. А сейчас - быстрей, быстрей, быстрей..."
Первый опытный экземпляр МиГ-29К прибыл в Саки в конце августа, имея массу проблем в системе управления как самолётом, так и двигателями. "Сырое" состояние техники требовало и серьёзного к ней отношения.
С этого момента я "переключился" полностью на МиГ-29К, а на Су-27К готовился к посадке на корабль полковник Ю.Сёмкин - командир испытательного полка 3-го Управления. В начале октября ТАКР "Тбилиси" вышел в Чёрное море на ходовые испытания. Не успел он бросить якорь на рейде Севастополя, как В.Пугачёв взлетел, чтобы выполнить первый облёт корабля. Вернулся сильно расстроенным. Оказалось, что посадочный блок, зарытый в землю, это ещё не корабль в море. Тем более что для него это был первый корабль. "Моим, должно быть, будет полегче, - с надеждой думал я, - ведь крейсер для них давно уже не "чудо-юдо рыба-кит"".
Близилась 72-я годовщина Октябрьской Революции, и желание доложить лично М.Горбачёву о первой посадке истребителей на авианосец было очень велико. И если у Су-27К для этого проблем не было, то МиГ-29К только начинал свои первые полёты на НИТКе. Я хорошо запомнил тот день - 1 ноября 1989 года, когда мы, члены Государственной комиссии по приёму ТАКР, прибыли на него, чтобы оценить готовность авиационных средств к обеспечению посадки опытных самолётов. Стоял пасмурный осенний день с низкой облачностью. Председатель комиссии, бывший подводник, вице-адмирал А.Устьянцев предложил нам учитывать и те проблемы, которые имелись у судостроителей на их опытном корабле. В офицерской кают-компании начались бурные дебаты. И на то были серьёзные причины. Достаточно сказать, что корабль не имел аварийного барьера для удержания самолёта на палубе в случае обрыва троса. А одна из четырёх гидравлических машин явно не обеспечивала вытяжку троса после зацепления в пределах 90 м, что при определённых условиях могло привести к остановке самолёта на обрезе посадочной палубы или того хуже. Члены комиссии не проявляли особого желания подписывать Акт готовности, а это означало, что начало полётов отодвигалось на неопределённое время. Неожиданно раздался грохот. Низко над палубой пронёсся Су-27К.
- Пугачёв тренируется, - заметил кто-то. Три человека переглянулись и покинули кают-компанию. Это были М.Симонов, Ю.Макаров (директор Черноморского судостроительного завода в г.Николаеве) и Л.Белов (Главный конструктор корабля). Не прошло и получаса, как вдруг мощно и коротко взревели двигатели и... смолкли. Все остолбенели. За иллюминаторами, на палубе, истребитель, закончив пробег, отпрянул назад и остановился, чуть покачиваясь. Через несколько секунд удивительной тишины буря восторга охватила весь корабль. Инженеры и механики, офицеры и матросы, конструктора и рабочие - все что-то радостно кричали, махали руками, обнимались и протискивались к лётчику, чтобы хоть как-то выразить своё восхищение.
Но главным виновником события я всё же считаю М.П.Симонова. Это он взял всю ответственность на себя и дал Пугачёву команду на посадку. И враз закончились споры. И Акт, конечно с замечаниями, был подписан немедленно. На аэродроме не выдержал Токтар Аубакиров:
