— Недавно я получила от Васи письмо, — сказала Светлана. — Его отправили на фронт, в действующую армию. И он сбил свой первый самолет.
Генерал Жигарев, сам боевой летчик, порадовался вместе со Светланой этой новостью. Галя вспомнила мирное время, когда они вместе со Светой учились в одной школе. Женька с замиранием сердца смотрел на дочь великого Сталина и не мог поверить, что она — совсем обычная, скромная девочка. Получалось, что и сам Сталин мог быть самым обыкновенным, простым человеком? А никак не небожителем. От таких сногсшибательных мыслей у него кружилась голова.
— Скоро я буду поступать в МГУ, — делилась с Женей своими планами на будущее Светлана. — Сначала думала сдавать экзамены на филологический факультет. Но потом решила поступать на исторический. Так папа посоветовал.
Женька рассказывал девочкам о том, что хочет поскорее уйти на фронт. Уверял, что он отлично стреляет, водит машину и даже может работать с рацией.
— Если не возьмут, сбегу, — по секрету выдал он свой тайный план Светлане.
За чаем подруги то и дело вспоминали свою любимую школу, перебирали в памяти дорогих им учителей, особенно преподавательницу литературы. Именно она привила Светлане любовь к этому предмету. Затем все вместе обсуждали последние фильмы. Женька внимательно слушал, не отрывая глаз от Светланы.
На прощание Женя Иванов получил московский адрес и телефон Светланы.
— Если приедете в Москву, — сказала она, — не стесняйтесь, заходите в гости. Я буду рада.
Женька был в восторге от состоявшейся встречи. Что ж, если бы в ближайшие годы судьба привела его в Москву, он, наверное, так и сделал. И кто знает, как сложилась бы тогда его, да и Светланкина судьба. Но дорога жизни сначала забросила Женьку на Восток. Оказавшись же после войны в Москве, случай свел его уже не с дочерью, а с сыном Сталина — Василием.
Тем временем жизнь в военной эвакуации в Свердловске шла своим чередом. Свободное время после занятий в школе Женька любил проводить с военными в свердловском Доме офицеров. В его залах стояли изрядно уже протертые играющими бильярдные столы — этот неизменный атрибут всех военных городков, в которых юный Женя Иванов успел побывать, разъезжая по стране за отцом. Ну и, понятное дело, в бильярдной игре он смог за годы своего кочевого детства неплохо набить руку.
В Доме офицеров ему даже дали прозвище «королевич свердловского бильярда». Королем же был один летчик, старший лейтенант. Порой Женька выигрывал и у «короля», чем заслужил авторитет и уважение среди многочисленных почитателей этой игры в Свердловске.
Надо сказать, что к спорту и играм Иванов испытывал необыкновенное пристрастие с детства. Какими только видами спортивных состязаний он ни увлекался! Причем в каждом стремился быть на высоте. К двадцати годам у него уже были спортивные разряды по лыжам и боксу (вследствие чего он на всю жизнь остался с приплюснутым носом), по волейболу и шахматам, плаванию и водному поло, парусному спорту и теннису.
Годы спустя во время сеанса одновременной игры на двадцати досках в советском посольстве в Лондоне он оказался единственным из участников состязания, кто сумел свести вничью партию с тогдашним чемпионом мира по шахматам Михаилом Ботвинником. Это оказалось сюрпризом не только для короля шахмат, ни и для коллег Евгения Михайловича Иванова.
Так вот, в том бильярдном зале свердловского Дома офицеров весной 1943 рода и решилась дальнейшая судьба Евгения Михайловича. Но не за партией в «американку», конечно.
Дело было так. Захаживал в Дом офицеров один Женькин приятель, того же года рождения, что и он сам, — сын одного из штабных начальников Уральского военного округа Санька Круглов. В один прекрасный день он заявляется в Дом офицеров, сияющий и довольный, размахивая конвертом, а на нем написано: «Тихоокеанское высшее военно-морское училище». Гордый и счастливый, он крутит над головой этим конвертом, словно победным стягом, и, комкая от волнения слова, кричит:
— Женька, меня взяли. Ты слышишь? Они и в семнадцать лет берут. Понял?
Женька дрожащими руками раскрыл конверт, быстро прочитал текст полученного Сашкой направления в училище и, не сказав ни слова, стремглав бросился к выходу. В тот же день он напросился на прием к начальнику военного комиссариата Свердловска. Не утруждая себя представлениями, парень прямо в дверях заявил оторопевшему от его напора офицеру:
— Не хотите брать на фронт, так хоть в училище возьмите, на флот. Саньку ведь Круглова взяли. Чем же я хуже?!
Домой он вернулся безмерно счастливый, держа в руках направление в военно-морское училище города Владивостока. Мария Леонидовна, когда услышала о предстоящем отъезде сына, конечно, сразу же расплакалась. А отец, успокоив ее, сказал:
— Собирай сына в дорогу, Маша. Все правильно. Видно, и его черед пришел воевать.
Мария Леонидовна собрала сыну скромный дорожный скарб, дала немного денег в дорогу, и Женька, поклонившись родителям и пообещав обязательно писать, в тот же день умчался транссибиркой на Дальний Восток.
Так началась его новая, уже самостоятельная жизнь. Приехав во Владивосток, он тут же отправился в военно-морское училище, а там как раз шли вступительные экзамены. Кто-то уже сдал по два-три предмета, а кого-то из неудачников уже отчислили. Иванов же среднюю школу закончил хорошо, поэтому все экзамены смог сдать, что называется, без сучка и задоринки, на круглые пятерки и всего за три дня. Его тут же зачислили на первый курс училища. Как и Саньку Круглова.
Снова потянулась череда учебных дней, сессий и экзаменов. Через год Евгению Иванову стукнуло восемнадцать, как и многим его однокурсникам по училищу. По возрасту их уже могли брать на военную службу, но они, подчиняясь приказу начальства, безвылазно сидели за учебниками в классах, злые и недовольные, что их никак не отпускают на войну.
В один из вечеров весной сорок четвертого года после недолгой дискуссии в казармах ребята решили намеренно завалить предстоявшие курсовые экзамены по всем предметам, чтобы их отчислили из училища. И податься на фронт. Война уже подходила к концу, и им не терпелось взяться за оружие.
Однако провалиться на экзаменах тоже нужно было уметь. Женька старался, как мог. Первый экзамен был по прикладной географии. Иванова, например, спрашивают, что это за облака «кулумонимбус», а он отвечает — перистые. Тогда его спрашивают о «сирростратусах», а он заявляет, что это дождевые облака. Словом, все наоборот отвечал. Врал, как умел. И не он один. Впрочем, руководство училища быстро раскусило незадачливых курсантов. Женькин экзаменатор так разъяснил ему его ближайшую перспективу, дабы молодой авантюрист не тешил себя надеждой попасть добровольцем на войну:
