Альберто поехал в Ангостуру, чтобы все уладить, а мне пришлось, дожидаясь его, провести ночь под открытым небом, поскольку нельзя было просить приюта в доме, для обитателей которого мы были убийцами. В конце концов приют предоставил мне дорожный обходчик, и я устроился на открытой кухне рядом с мотоциклом и приятелем обходчика. В полночь я услышал шум дождя и встал, чтобы прикрыть мотоцикл брезентом, но перед этим, раздраженный колючей подушкой, решил включить зажигание, производя выхлопы, и тут мой товарищ по комнате проснулся, вскинулся, но, так ничего и не поняв, снова затих. Я угадывал очертания его тела, застывшего под одеялами, руку, сжимавшую нож, и почти неслышное дыхание. Учитывая опыт прошлой ночи, я решил не спать, боясь получить удар ножом, если только навязчивые миражи не были характерной особенностью здешних мест.
Вечером следующего дня мы прибыли в Сан-Карлос-де-Барилоче и устроились в помещении Национальной жандармерии, ожидая, пока баржа «Скромная Победа» не отбудет к чилийской границе.
Я — крылатое дерево на ветру…
Мы сидели на тюремной кухне, защищенные от бури, бушевавшей снаружи. Я словно читал и перечитывал письмо, которого попросту не могло быть. Так, без всякой видимой причины, разом рушились все мои мечты, связанные с возвращением в Мирамар. Мной овладела безмерная усталость, и я, как сквозь сон, слышал веселую болтовню бродяги-арестанта, который, пользуясь невежеством окружающих, как фокусник из цилиндра, вытаскивал на свет тысячу странных, экзотических историй. Я прислушивался к веренице горячих, живых фраз, пока все остальные склонились, ловя каждое слово, а передо мной, как в далеком тумане, маячил доктор-американец, с которым мы познакомились здесь, в Барилоче. Он сказал: «Уж коли вы решили куда-то добраться, то доберетесь — вы ребята именно из того теста. Но мне кажется, что вы останетесь в Мексике. Чудесная страна».
Вдруг мне показалось, что я уношусь в дальние страны, отрешившись от своих теперешних проблем. Мной овладело глубокое недовольство собой: оказалось, что даже это я не способен почувствовать. Я испугался и начал сочинять слезливое послание, но скоро остановился: продолжать было бессмысленно.
В окружавшей нас полутьме сновали призрачные фигуры, но «она» никак не хотела явиться. Я думал, что люблю ее — вплоть до момента, когда обнаружилась вся моя бесчувственность, и теперь должен был мысленно отвоевать ее. Я должен был бороться за нее, она принадлежала мне, мне, мне… на этом я уснул.
Неяркое солнце светило в тот день, когда нам предстояло покинуть аргентинскую землю. Погрузить мотоцикл на «Скромную Победу» оказалось делом нелегким, но благодаря нашему ангельскому терпению мы с этим справились. А спустить мотоцикл уж точно было не просто. И все же мы очутились на крохотном островке с помпезным названием Порт Благоденствия. Три, максимум четыре километра пути, и снова — водная преграда, на этот раз лагуна с грязно- зеленой водой, лагуна Фриас; небольшая водная прогулка, наконец таможня, а затем пост чилийской полиции по другую сторону горного хребта, который кажется значительно меньше, если в этих широтах смотреть с такой высоты. Здесь мы наткнулись еще на одно озеро, которое питают воды реки Тронадор, низвергающейся с вершины кратера живописного вулкана с тем же названием. По сравнению с аргентинскими озерами, вода в этом озере, Эсмеральде, довольно теплая, вполне подходящая заядлым любителям купаний, к числу которых мы, впрочем, не относимся. На вершине хребта, в местечке под названием Каса Панге, есть башня, с которой можно осмотреть впечатляющую панораму чилийской земли, похожей на перекрещивающиеся прямые, по крайней мере мне тогда так показалось. Сейчас я смотрел в будущее, на узкую полоску чилийского берега — на то, что мне еще предстоит увидеть, — напевая себе под нос строчки, вынесенные в заглавие.
Баржа, которая везла мотоцикл, сильно протекала. Мысли мои были в разброде, пока я ритмично склонялся над помпой, откачивавшей всякую муть. Возвращавшийся из Пеульи врач, плывший на катере, предназначенном для перевозки пассажиров через Эсмеральду, перешел на этот плавучий гроб, тащивший его на буксире, где мы оплачивали собственный переезд и перевозку «Богатыря», трудясь не покладая рук. Странное выражение появилось у него на лице, когда он увидел нас, полуголых и с ног до головы покрытых маслянистой грязью.
Тут же мы познакомились с несколькими врачами, путешествующими в здешних краях, и прочли им несколько впечатляющих лекций по лепрологии, которые привели наших коллег по ту сторону Анд в полное восхищение, поскольку они не считали проказу серьезной проблемой — настолько, что всерьез не знали о страшном обезображивании лица, и клялись, что никогда в жизни не видели ни одного прокаженного. Нам рассказали о далеком лепрозории на острове Пасхи, где обитало всего несколько больных, но при этом принялись дружно убеждать нас в том, что сам остров великолепен, а мы в ответ тут же принялись сочинять о знаменитом острове разные небылицы. Со всей обходительностью один из врачей предложил нам все необходимое, имея в виду «интересное путешествие, которое мы совершаем», но в те счастливые дни на юге Чили желудки наши были еще полны, а лица не успели загореть, так что мы попросили у него только рекомендательное письмо, чтобы встретиться с президентом Общества друзей острова Пасхи, которое находилось там же, в Вальпараисо, где жили врачи; конечно, они пришли в восторг и засыпали нас рекомендациями.
Наше плавание закончилось в Петроуэ, где мы со всеми попрощались, но перед этим пришлось попозировать чернокожим бразильским девчушкам, которые включили нас в свою коллекцию воспоминаний о чилийском юге, и парочке натуралистов из бог весть какой европейской страны, которые церемонно взяли наши адреса, обещая прислать фотографии. Одному из жителей деревушки потребовалось отвезти кабанчика в Осорно, куда направлялись и мы, и он предложил это дело мне. Пока Альберто лихорадочно объяснял мне что-то касательно механизма переключения передач, я с подобающей важностью готовился к исполнению поручения. Мы выехали, и я, как в мультфильме, начал подпрыгивать позади сидевшего за рулем Альберто. Каждый поворот превращался в пытку: тормоз, сцепление, первая передача, вторая, ма-а-а-ма! Дорога пролегала среди дивного пейзажа, окружавшего озеро Осорно, с вулканом под тем же названием, который высился над озером, как часовой, но у меня не было ни времени, ни желания обсуждать красоты природы. Тем не менее единственным пострадавшим оказался кабанчик, на спуске припустивший во всю прыть впереди машины, не имея ни малейшего представления о тормозах и переключении передач.
