фон дер Гейден. Бюро это, окончательно сформированное к весне 1915 года, было в темной связи с проживавшими в Стокгольме политическими эмигрантами Конни Цильякусом, Юнасом Кастреном, доктором Германом Гуммерусом, которые служили звеном для сношений с родиной. Доктор Гуммерус ведал при посредстве шведской прессы политической пропагандой в Швеции, направленной против России.
Так как организация Ветергофа только налаживалась, то Гуммерус вошел в сношения с проживавшим в Берлине после отъезда из России бывшим германским консулом в Гельсингфорсе, коммерции советником Гольдбек-Леве. Была также сделана попытка привлечь на свою сторону общественное мнение в Швеции, часть населения которой, главным образом придворные круги и корпус офицеров, была за войну с Россией. Особенно горячо агитировал путешественник Свен Хеддинг. Однако все усилия заинтересованных лиц впутать в эту интригу Швецию остались тщетными.
Только в начале января 1915 года германское правительство решило использовать финляндцев для партизанских целей в русском тылу и дало согласие на прием и обучение в Локштедтском лагере близ города Гамбурга 200 молодых людей.
Для руководства и обучения был подобран надежный кадр во главе с таким знатоком бойскаутского дела, как бывший организатор и председатель Pfadfinderbund’a в Германии майор Байер, выбравший себе помощниками капитанов Баде, Юста, Кнатса и Хельдта. Надо было посылать молодежь. Ограничения к выезду за границу финляндцев, хотя бы и призывного возраста, не существовало, так как Финляндия была освобождена от исполнения воинской повинности натурой, а потому нюлландский губернатор генерал-майор Виднэс беспрепятственно выдал свыше 100 заграничных паспортов, не придав какого-либо значения такому массовому отъезду молодых людей за границу.
Однако на это обратили внимание начальники пропускных пунктов. Дело в том, что ежедневно не только все пропускные пункты, но даже все полицмейстеры края должны были доставлять списки всех приезжающих и отъезжающих лиц, которым велся в штабе войск особый учет. Таким образом, было обращено сначала внимание на большой процент заграничных паспортов, выданных нюлландским губернатором, а затем и на возраст выехавших. Начали производить расследование, сильно затянувшееся, и одновременно штаб войск просил генерал-губернатора об издании обязательного постановления для Финляндии с воспрещением выезда за границу молодых людей моложе 38 лет, а потом этот возраст был увеличен до 45 лет. Кроме того, было подано обязательное постановление об отлучках за границу или о нелегальном переходе границы.
ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ
об ответственности за нарушение правил
об отлучках за границу или о переходе границы
Ввиду объявления Финляндии на военном положении сим, на основании статьи 19 Правил о местностях, состоящих на означенном положении (Сб. пост.
В. К. Ф. 1909 года № 73), постановляется на время действия в крае военного положения нижеследующее:
I. Виновные:
1) в отлучке за границу без надлежащего паспортного документа или с иным нарушением установленных относительно таковых отлучек правил;
2) в переходе границы, хотя бы и с надлежащим паспортным документом, но тайно или помимо установленных для такового перехода пунктов;
3) в попытке совершить означенные в пунктах 1 и 2 деяния или в оказании таким деяниям какого-либо содействия подвергаются в административном порядке заключению в тюрьму на срок до трех месяцев или денежному штрафу до восьми тысяч марок.
II. На разрешение дел по сему постановлению уполномочиваю губернаторов подлежащих губерний Финляндии.
III. Настоящее обязательное постановление вступает в силу немедленно по его обнародовании.
Финляндский генерал-губернатор,
генерал-лейтенант Зейн
г. Гельсингфорс, 17/30 декабря 1915 года № 54
Постановление тоже было издано не сразу. Можно сказать, прошло после отъезда месяца два, а военные власти не предприняли в этом направлении никаких мер. За этот промежуток за границу успело выехать уже до 160 человек, за что они могли ответить только штрафом. Первой мерой было учреждение финляндской пограничной охраны, сформированной из 1-й Петроградской пограничной императора Александра III бригады, каковая и прибыла в Финляндию в конце марта месяца 1915 года.
Прибытию ее предшествовала рекогносцировка границы, произведенная полковником Перцовым совместно с окружным воинским начальником в городе Бьернеборг подполковником Гольмбергом. Лица эти объехали всю прибрежную полосу от города Або до города Торнео и разбили ее на участки. Подполковник Гольмберг рекомендовал устроить еще вторую линию контроля от города Кеми через Рованиени до строящейся Мурманской дороги, доказывая, что этот вариант будет иметь более существенное значение, чем охрана линии от Торнео на Карунки, и его предположение впоследствии оправдались на деле. Бригада заняла линию охранения от города Або через все прибрежные города, через Торнео на ст. Карунки и далее к северу. Мера эта была очень продуманна, и предполагалось, что она принесет сразу же осязаемые результаты. На самом деле во многих местах оказались прорехи, что и увидит дальше читатель. Шила в мешке не утаишь. Также большое число уехавших из края не могли остаться незамеченными дтя маленького населения городов. Начались разговоры между сердобольными родителями, дошедшие вскоре до полиции и русских властей, а вслед за ними появились уже определенные жалобы со стороны тех же родителей на вербовщиков, сманивших бог знает на какую авантюру их детей, от коих давно нет никаких известий.
Вскоре в штаб войск, расположенных в Финляндии, был вызван инженер Стольберг, которому предложено было прямо ответить на поставленный вопрос, причем было обещано, дабы он не боялся сказать правды, что в отношении его лично не будет предпринято никаких карательных мер. Жена инженера Стольберга являлась родной сестрой коменданта морской крепости императора Петра Великого вице-адмирала Герасимова, и это родство помогло Стольбергу. Почти одновременно в штаб войск явилась одна дама и, заливаясь слезами, рассказала, что ее сын уехал в Швецию, намереваясь оттуда попасть в германскую армию, и, боясь за сына и за будущее, она просила его задержать в Швеции и вернуть назад. Указания, данные этой дамой, дали вскоре возможность задержать на нашей государственной границе шведского подданного Карла Унандера, занимавшегося проводом молодых людей через границы. Это был первый обвиняемый вербовщик и проводник, служивший вражеским интересам. Так как с его арестом вербовка уже являлась несомненным фактом, то началось следствие, порученное судебному следователю по особо важным делам Петербургского окружного суда Машкевичу, под наблюдением прокурора окружного суда действительного статского советника Громова, и дело об активистском движении стало называться по имени первого задержанного «Делом шведского подданного Карла Унандера по вербовке молодых людей из финляндцев в Германскую армию», впоследствии разросшись в многотомное дело.
Несколько позднее, когда японское посольство в Петрограде сообщило нашему Министерству иностранных дел список финляндцев, услугами которых оно пользовалось в 1904–1905 годах, было установлено за этими лицами наблюдение, давшее чрезвычайно ценные данные и позволившее приступить уже к ликвидации движения.
Однако финляндцам нужно было
