его женой и двумя маленькими детьми. Но Гасдрубал бежал, предав своих соотечественников, и кинулся к Сципиону, умоляя о пощаде. Карфагеняне, брошенные своим предводителем, впав в полное отчаяние, подожгли храм, на стену которого вышла жена Гасдрубала. Полибий так описывает эту величественную и страшную сцену:
«Жена Гасдрубала, когда огонь охватил храм, став напротив Сципиона, украшенная насколько можно в несчастии, и поставив рядом с собой детей, громко сказала Сципиону: „Тебе, о римлянин, нет мщения от богов, ибо ты сражался против враждебной страны. Этому же Гасдрубалу, оказавшемуся предателем отечества, святилищ, меня и своих детей, да отомстят ему и боги Карфагена, и ты вместе с богами“. Затем, обратившись к Гасдрубалу, она сказала: „О преступный и бессовестный, о трусливейший из людей! Меня и моих детей похоронит этот огонь; ты же, какой триумф украсишь ты, вождь великого Карфагена? И какого только наказания ты не понесешь от руки того, в ногах которого ты теперь сидишь“. Произнеся такие оскорбительные слова, она зарезала детей, бросила их в огонь и сама бросилась туда же. С такими словами, говорят, умерла жена Гасдрубала, как должен был бы умереть сам Гасдрубал».
История Карфагена началась с женщины и женщиной закончилась.
История сохранила имя предателя и труса, но не сохранила имя той, чье самосожжение знаменовало собой гибель некогда великой цивилизации.
А я — богиня. Клеопатра
(69–30 гг. до н. э.)
Образ царицы Египта оброс огромным количеством мифов еще во времена ее жизни. Клеопатра — роковая женщина, за ночь с которой мужчины готовы умереть (описано в «Маленьких трагедиях» Пушкина). Клеопатра — дикарка, обладающая неукротимым нравом и обожающая на досуге травить ядом рабов (описано в пьесе «Цезарь и Клеопатра» Бернарда Шоу, который воплотил в Цезаре интеллектуальное начало, а про Клеопатру говорил, что «она — животное»). Для Блока она воплощала декадентский идеал, пленительный и губительный «вамп» эпохи Серебряного века. Поэт хранил открытку с фаюмским портретом, предположительно изображавшим Клеопатру. Фаюмские портреты были величайшим живописным достижением Древнего мира: египетские художники почти приблизились к трехмерному изображению (настоящее открытие перспективы состоится только в Италии XV века). Завораживающие глаза — характерная особенность этих портретов. Блок описывает изображенную женщину:
«Глаза смотрят так, что побеждают всё лицо; побеждают, вероятно, и тело, и всё окружающее».
Одним их немногих, кто шагнул за рамки романтических представлений, стал писатель Торнтон Уайлдер. Кажется, его образ царицы больше всего похож на правду. В его прекрасном романе «Мартовские иды» Клеопатра предстает умной, практичной женщиной, прекрасно сочетающей обязанности правительницы и матери. Цезарь для нее — не столько возлюбленный, сколько учитель, у которого она многое почерпнула в искусстве правления. В романе Цезарь делится своими впечатлениями о ней:
«Она была удивительная девушка. Уже в двадцать лет знала пропускную способность каждой крупной гавани на Ниле; умела принять делегацию Эфиопии, отказать ей во всём, но при этом так, что отказ выглядел благодеянием. Я слышал, как она орала на своих министров во время обсуждения налога на слоновую кость, причем она была права и в подтверждение своей правоты привела множество подробных и хорошо подобранных сведений. Право же, она из числа тех немногих известных мне людей, кто одарен талантом к управлению страной».
Но стоит нам принять образ, которым была бы довольна феминистка, как Цезарь прибавляет нелицеприятные наблюдения:
«И в то же время она лгунья, скандалистка, интриганка, равнодушная к нуждам своего народа и вдобавок способна убить, не задумываясь. Получил пачку анонимных писем, где меня предупреждают о ее страсти к убийству. Да я и не сомневаюсь, что эта дама не расстается с красивым резным ларцом, где хранятся яды, но знаю также, что у нее за столом мне не надо, чтобы кто-то пробовал пищу до меня. Все ее помыслы сосредоточены прежде всего на Египте, а я — первейший залог его благоденствия».
Путь Клеопатры к трону был тернистым и усеянным жертвами. Она следовала постулату Серсеи Ланнистер: «В игре престолов ты либо побеждаешь, либо умираешь». Соперники Клеопатры, не задумываясь, расправились бы с ней точно так же, как она расправлялась с ними. Все члены семьи Птолемея XII Авлета, отца Клеопатры, терпеть друг друга не могли. Возможно, у Клеопатры было меньше прав на престол, чем у ее братьев и сестер: по некоторым сведениям, ее матерью была не супруга, а наложница фараона. Взбунтовавшуюся сестру Клеопатры по имени Береника убил собственный отец, так что можно представить себе нравы в благородном семействе Птолемеев. Позже Клеопатра избавилась от сестры Арсинои и родных братьев, по совместительству ее соправителей и номинальных мужей. Чего стесняться, когда родной отец поступал так же?
Существует идеализированный образ Клеопатры как красавицы, которой не видывал свет. Но знакомый с портретом царицы Плутарх объясняет ее очарование иначе:
«Красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраивающийся на любой лад — на любое наречие».
«Многострунным инструментом» Клеопатра владела великолепно. Она была настоящим полиглотом, свободно говорила на девяти языках! В семьях фараонов не принято было давать образование дочерям, и можно предположить, что умная девушка занималась самообразованием. Она изучала ораторское искусство, философию, астрономию и математику, превзойдя в познаниях прежних правителей Египта.
Клеопатру отличает еще одна интересная черта. Род Птолемеев происходил из Македонии, поэтому и внешне Клеопатра была похожа скорее на гречанку, чем на египтянку, отличаясь довольно крупными чертами лица и выразительным носом. Птолемеи гордились греческим происхождением, роднившим их с Александром Великим, а своих подданных, египтян, едва ли не презирали. Но не такова была Клеопатра. Возможно, по совету хитроумного Цезаря, она первой из своей династии изучила египетский язык, обычаи и культуру — другие фараоны себя этим не утруждали. Она стала истинно египетской правительницей и повелела считать себя живой богиней египетского пантеона, Новой Исидой. И народ Египта отплатил ей любовью.
Блез Паскаль писал:
«Если бы носик Клеопатры был короче, вся земля выглядела бы иначе».
Так ли это? Действительно ли красота и соблазнительность царицы так многое значили?
Цезаря она, безусловно, покорила своим обаянием, и ее действительно тайно
