Так «Ариэль» обрел крепкие крылья для дальнейшего полета. Но, как говорится: нет худа без добра, и наоборот! Через месяц мы узнаем, что хвалебная информация о фестивале проникла в американский журнал «Форчун», где было опубликовано фото двух наших гитаристов Левы и Валеры в достаточно домашней обстановке: за кулисами, зевая, один из них чесал ногу. А рядом — кружечка с цепочкой… И подпись: «Рабочие парни из рабочего города Челябинска несут в массы мир волшебной западной музыки!»
Эта похвальба в наших советских кругах имела прямо противоположный эффект. Пришла депеша из Москвы на наш теле-радиокомитет: размагнитить и стереть всю информацию, касающуюся нашей группы!
Через некоторое время из ансамбля уходит Терпа (так Слепухина звал Лева).
1972 год, «Отдавали молоду»
Жаль было расставаться с Валерой, но армия есть армия… Кто-то посоветовал: возьмите Антошку! 15-летний Сергей Антонов, «мальчик-струйка», как мы окрестили его с Каплуном, сразу произвел хорошее впечатление. Был он высокого роста, но худенький — 58 кг. Но особое удивление — пальцы рук. Они настолько длинные, что часто, на спор, обхватив пятернёй гриф гитары, мог при этом сделать фигушку! В то время он играл в оркестре Олега Тергалинского и брал такие замысловатые аккорды, что мы диву давались!
К февралю мы опять стали «железнодорожниками». На этот раз, вместо ушедшей на пенсию Ривы Яковлевны, заступил Марк Борисович Каминский, бывший директор дворца трубопрокатчиков, который просто «утащил» нас за собой.
Этот год я очень хорошо запомнил, я, наверное, назову его самым счастливым в моей творческой судьбе, хотя он был и самым скандальным…
…В марте наш дворец принимал гостей со всего Советского Союза — состоялся семинар худруков-железнодорожников. И каким-то ветром занесло сюда латыша Ветру (прямо каламбур!) После нашего выступления на этом семинаре, к нам подошел Язеп Янович из Лиепаи и говорит: «У вас очень классная группа, хотите к нам, в Латвию? У нас в августе состоится крупный фестиваль, посвященный 50-летию образования СССР.» У меня аж голова закружилась! Прибалтика — это же почти заграница! «Конечно!» — почти заорали все…
Ветра оказался по-западному пунктуален: ровно через месяц на столе у Каминского лежало приглашение. Для меня это событие стало эмоциональным всплеском. Как сейчас, помню: сижу я на бабушкином сундуке в маминой комнате с баяном и двое суток не выхожу на улицу — так меня увлекла работа над русской народной песней «Отдавали молоду!» Чтобы подчеркнуть ее величие, даже назвал так: «Парафраз на тему русской народной песни «Отдавали молоду». Пожалуй, это лучшее, что я создал в стиле фолк-рока, где выплеснул все эмоции: здесь было все — и трагическое и смешное, и сдержанная классика и хулиганство на сцене, словом моя маленькая симфония на народную тему. С тональностью вообще вышел казус. Обработка написана в ля-бемоль миноре, в которой, как известно, семь бемолей(!). Пианисты, например, ее терпеть не могут, от нее, как они говорят, бывает «рак пальцев». Шариков, пока разбирал, матерился, но учил… Но это не было моим каким-то трюкачеством, просто я убежден, что каждая тональность для меня — это философская категория, которая имеет свою звуковую окраску! После записи этой композиции на пленку происходили анекдотичные ситуации. Некоторые меломаны, думая, что их магнитофон крутит медленно, подкручивали скорость на аппарате, справедливо полагая, что: ну, не может быть у гитаристов такой тональности, наверное, все-таки ля-минор!
В результате самопальных записей песня звучала в ля-миноре, отчего мой сольный голос «буратинил», а в конце каплунское: «…ма-а-ли-и-на-а-а…»можно было сравнивать с голосом юного Робертино Лоретти!
Забегая вперёд, хочется вспомнить любопытное мнение ныне известного композитора Андрея Мисина. Оказывается, он учился в челябинском мединституте и готовился стать врачом, как вдруг…
Именно, композиция «Отдавали молоду» развернула его судьбу на 180 градусов, и он с головой окунулся в музыкальную стихию!…
Постепенно мои аранжировки усложнялись и стало не хватать еще одного инструмента. Так появился шестой участник, однокашник Каплуна Володя Киндинов, родом из Днепропетровска, хороший джазовый пианист. Благодаря Боре тот сразу получил кличку «золовэйко» за звонкий голос. Я даже сделал его солистом в шуточной украинской народной песне «Марыся». Все шло своим чередом, звучание шести музыкантов позволяло играть сложнейшую музыку. Как вдруг!..
Концерт в парке им. Ю. Гагарина, проводы отрядов ССО на БАМ. Середина лета на удивление была холодной. Выступление проходило на воздухе, поэтому легкие концертные рубашечки решили не одевать, а остаться в своих теплых пиджачках. Концерт прошел, как всегда, здорово, но на следующий день меня срочно вызвали «на ковер» к директору. Его первый вопрос меня обескуражил: «Почему вы вчера выступали босиком?» Я стал лепетать: «Как… что… кто это сказал?» — «Мне позвонили рабочие радиозавода…»
Надо сказать, к лету у Марка Борисовича накопилась куча неприятностей с нашей группой — склоки следовали одна за другой. Он уже и не рад был, что связался с нами. Мои убеждения он никак не принял, сказал, что нам уже не доверяет…
Каплей, переполнившей чашу терпения, явился злополучный концерт через неделю во дворце. На нем пара пьяных мужичков «завела» зал, что называется с «пол-оборота». К пятой песне шум стоял, как тогда, в политехническом. Вдруг, слышу, сбоку, из-за кулис кто-то орет: «Немедленно закрыть занавес!» Занавес закрыли и на сцену выскочил Каминский и при включенных микрофонах ничего не понимающий зал, услышал: «Вот где свела гнездо антисоветская гидра!»
Концерт, через полчаса после начала, был сорван и, под милицейским кордоном, недовольная публика покидала зал.
Утренние разборки в директорском кабинете поставили точку: «Я вас увольняю и никаких фестивалей!» Потом, после паузы добавил: «Но даю вам последний шанс — пересмотрите дальнейшую жизнь, и, особенно репертуар!» От последнего слова я впал в недоумение: репертуар как раз приобретал гражданские черты, тем более, что занавес был закрыт во время исполнен моей «Баллады о памяти». Так два пьяных придурка, казалось, похоронили светлую мечту о Латвии. Приближался август, и надо было что-то делать…
И здесь я хочу отдать должное моим коллегам, чья самоотверженность тогда спасла ситуацию. Немногие ансамбли могут похвастаться таким единодушием. Видимо, для этого надо очень любить свое дело, иметь здоровый фанатизм, который, рано или поздно победит! Может, это звучит пафосно, но тогда, от безысходности мы были готовы на все…
