Ознакомительная версия.
Забегая немного вперед, следует сказать, что с началом войны переписка прервалась, но в марте 1944 года возобновилась. «Я знаю, что брат Яков погиб под Сталинградом, а Гриша – в концлагере, – писал Кожедуб в одном из писем. – Я получил орден Красного Знамени за 20 сбитых самолетов. Это моя месть за братьев. Надеюсь на встречу, тогда вспомним молодость, когда жизнь ”била ключом”». А вот более позднее письмо: «Выполняю свою священную обязанность по уничтожению авиации противника. Счет сбитых самолетов – 60. Это тот труд, который я вложил в историю борьбы против немецких захватчиков. Бить врага не числом, а умением – этими словами мы дышим на сегодняшний день. На днях вышлю фотографию. Крепко жму твою руку, дважды Герой Советского Союза Иван Кожедуб». А за несколько месяцев до победы Вера получала письмо, в котором есть такие слова: «Мои юные годы проходят в огне и дыму. Это закалка для будущей жизни. Бои идут на окраине Берлина. Счет сбитых самолетов – 62. Дело идет к концу, скоро встретимся и вспомним юные годы. До скорой встречи, Ваня».
Оценивая сейчас настроения советского общества накануне вторжения гитлеровских войск на территорию СССР, трудно дать им однозначную оценку. С одной стороны, профессия военного была невероятно популярной. Молодые люди охотно шли в армию, потом – в военные училища. Страна, которая постоянно нуждалась в бойцах и командирах и экономика которой работала на укрепление оборонной мощи, явно готовилась к войне и ждала ее. Но с другой стороны, страна, где по улицам городов ходило множество военных, в том числе – молодых красивых парней с отличительными знаками командиров, и в кинотеатрах которой с успехом шел фильм «Если завтра война», демонстрирующий несокрушимость Красной армии, казалось, напряжения не чувствовала, приближения войны не ожидала. И когда 22 июня 1941 года немецкая авиация бомбила наши города, это застало людей врасплох и повергло в панику.
О том, что в реальность войны не особо верили даже сами военные, писал в своих мемуарах и Иван Кожедуб. «Все, что мы читали, что слышали по радио о войне на Западе, нам казалось чем-то отдаленным, не имевшим к нам отношения. Правда, настораживали письма товарищей, служивших в частях. В начале июня Петраков писал нам, что дух у них боевой, что «тревожат» их почаще, чем нас. О том же писал и Иванов, служивший в своих родных краях – на границе Белоруссии. Я же летал к Харькову. Любовался руслом Северского Донца, новостройками, колхозными полями, вольными зелеными просторами. Вспоминал Ображеевку. Отец писал часто обо всех новостях, о хороших видах на урожай, беспокоился обо мне и уже мечтал, что осенью, после выпуска курсантов, я приеду домой на побывку. Мечтал об этом и я». Потому, когда утром 22 июня командир эскадрильи во время завтрака объявил боевую тревогу, летчики поначалу удивились: он так никогда не кричал. Видно, что-то случилось, решил тогда Кожедуб. Раньше летчиков обычно собирали ночью, до подъема, и, засекая время, проверяли быстроту сбора и подготовки самолета. Когда самолеты начали выруливать, летчики смотрели, чтобы не обрубить друг другу хвост: приказ рассредоточить боевые машины был получен впервые.
После того, как самолеты были рассредоточены по летному полю, комэск собрал личный состав на митинг и объявил: началась война. Боевые действия развернулись на фронте от Балтийского до Черного моря. Бойцы Красной армии оказывают героическое сопротивление врагу. Советские летчики уже вступили в бой. «В Московской, Ленинградской областях, – говорил командир, – по всей Украине, а следовательно, и здесь у нас и еще в некоторых других местностях объявлено военное положение. Призываю вас к спокойствию и бдительности! Помните: враг коварен и может пойти на любую провокацию! Будем жить в боевых условиях: день уплотним еще больше. Сейчас как никогда нужны организованность и дисциплина во всем». Иван, как и все его сослуживцы, был убежден: за этими словами последует приказ собираться на фронт – бить врага. Но то, что они услышали от командира эскадрильи, не укладывалось в голове молодых «соколов»: «Фронту нужны хорошо подготовленные летчики. Стало быть, ваша задача – еще скорее и лучше готовить курсантов. Работать придется с огромным напряжением».
Летчики не скрывали разочарования: им приказывали оставаться в тылу и готовить истребителей, которые, в свою очередь, будут отправляться на фронт и начнут сражаться с врагом. Им же пока приказали вырыть щели, чтобы прятаться во время налета, и ямы для самолетов. На аэродром привезли пулеметы, курсантам выдали винтовки. Вечером первого дня войны молодые летчики прослушали первую оперативную сводку командования Красной армии. Передавали, что авиация противника атаковала ряд аэродромов и населенных пунктов, но повсюду встретила решительный отпор советских истребителей и зенитной артиллерии. О том, что с первых дней войны армия на самом деле была в растерянности, не получала четких приказов и хотя действительно сопротивлялась, но чаще всего даже не отступала, а панически бежала, в то время говорить было не принято и даже запрещено под страхом смертной казни. Правда о 1941 годе была открыта много позже, через пятьдесят с лишним лет, но эта правда отнюдь не умаляла героизма бойцов и командиров Красной армии, показывая в то же время бездарность высшего руководства. В результате хорошо оснащенная армия теряла людей и технику, а враг за считанные месяцы захватил территорию Украины и подошел к советской столице – Москве.
Но если бы об этом положении вещей говорили вслух тогда, в начале войны, боевой дух Красной армии оказался бы подорванным. Пока же, веря в неизбежность победы, Иван Кожедуб, как и его товарищи, готовился вступить в бой с врагом. Правда, вместо этого летчики по ночам поднимались по тревоге и прятались в щели, прислушивались к гулу вражеских самолетов. Немцы уже предпринимали налеты на Харьков, рядом с которым, в тридцати километрах, находился чугуевский аэродром. Вражеские самолеты пролетали и над излучиной Северского Донца – река служила для противника хорошим ориентиром, особенно в лунные ночи. «После налетов мы долго не могли успокоиться, – писал Кожедуб. – Да как смеют проклятые фашисты бомбить наши города – там же дети, женщины, старики!» Вскоре немцы стали совершать налеты на электростанцию, находившуюся недалеко от их аэродрома. Прожекторы скользили по ночному небу, нащупывали самолеты противника. По ним били зенитки, и, забыв об опасности, летчики выскакивали из щелей. Однажды зенитчики на глазах у всех сбили вражеский самолет, и это событие долго обсуждалось молодыми летчиками.
Ознакомительная версия.
