Ознакомительная версия.
Обещанию Милюкова добиться от этих правительств пересмотра черных списков эмигранты не могут придавать никакого значения, так как на основании своего горького опыта они не могут питать никакого доверия к отношению союзных правительств к русским политическим эмигрантам. Эмигранты поэтому имеют полное основание опасаться, что французские и английские власти, для вида разрешив проезд нескольким эмигрантам-интернационалистам, задержат под предлогом чисто технических затруднений громадное большинство эмигрантской массы, принадлежащее, как известно, к противникам ныне происходящей человеческой бойни…
Перед лицом революционного народа мы с негодованием протестуем против очевидного затягивания проведения в жизнь амнистии – этого завоевания революции, и заявляем о нашем твердом решении добиться возможности снова занять свое старое место в революционных рядах, дабы исполнить свой долг перед народом и революцией…»
Ссылаясь на эти документы, я, Семковский, заявляю:
«Мы, эмигранты, поставлены перед альтернативой: либо помириться с фактом, что амнистия для швейцарской эмиграции – фикция, или же, вопреки заговору либеральной контрреволюции в России, отстаивать наше священнейшее право – в решающий момент революции быть в революционных рядах и действовать в России в духе Циммервальда. Когда товарищ Ленин решил поехать через Германию, все остальные представители партийных группировок интернационалистического направления были против этой поездки, которую они считали политической ошибкой постольку, поскольку Ленин предварительно воочию не показал широкому общественному мнению, что нет абсолютно никакой возможности выбрать другой путь. Однако после того, как мы тщетно испробовали все возможные пути, мы можем теперь ехать в Россию тем же путем, уже не в качестве обвиняемых, а в качестве обвинителей. Тем более что Совет рабочих депутатов и даже часть буржуазной печати выразили свои протесты против махинаций Англии по отношению к русским эмигрантам (особенно по поводу ареста Троцкого).
Пропуск через Германию не связан принципиально ни с какими политическими условиями. Нас абсолютно не касается, какие мотивы будут руководить при этом немецким империализмом, так как мы ведем и будем вести борьбу за мир, само собою разумеется, не в интересах немецкого империализма, а в духе интернационального социализма. Мы фактически находимся в положении пленных. Как нет ничего политического в том, что пленные пытаются через посредство какой-нибудь нейтральной организации, например через Красный Крест, добиться пропуска через какую-нибудь воюющую страну, точно так же лишено политического характера наше стремление получить при посредстве нейтральных швейцарских товарищей пропуск через Германию.
Условия проезда Ленина, опубликованные Платтеном в «Народном праве», содержат в себе все нужные гарантии. Без таких гарантий подобная поездка была бы недопустима с точки зрения интернациональных социалистов. Конечно, нам придется считаться с шовинистической демагогией. Но выше этих соображений должен стоять наш долг – принять участие в борьбе за революцию в качестве социалистов-интернационалистов. Надеемся, что наши швейцарские товарищи поймут наше положение-ЦК по возвращению русских политических эмигрантов, проживающих в Швейцарии.
По поручению ЦК, председатель Семковский.
Секретарь Багоцкий».
Действия Ленина по подготовке к возвращению в Россию
Еще 9 апреля (по новому стилю) 1917 г. Ленин уехал из Цюриха и 17 апреля прибыл в Петроград. Хоть к этому времени уже выяснилось, что оставшимся эмигрантам тоже не остается никакого другого пути и что, хорошо ли, плохо ли, им придется последовать примеру Ленина, – поездка последнего рассматривалась как «политическая ошибка», и это только потому, что не была доказана абсолютная невозможность добиться от милюковского империалистического правительства согласия на поездку. Не напоминает ли эта политическая позиция меньшевиков пресловутой, ставшей крылатой, фразы о «верноподданнейшей оппозиции его величества»?
Для того чтобы иметь право выступить перед русской буржуазией не «в роли обвиняемых, а в роли обвинителей», эти «влиятельнейшие старейшие вожди Российской социал-демократической рабочей партии» сами готовы были лишить себя в продолжение больше чем месяца «своего священного права занять место в рядах революционных борцов и тем самым выполнить свой высший долг перед народом и революцией».
По сравнению с этим героизмом высшей марки кажется смешным харакири какого-нибудь приговоренного судом к смертной казни китайца.
Они решительно ничего не имели возразить против условий, на которых Ленин совершил свою поездку. Но они оценивали как смертный политический грех то, что он не мог сдержать себя и ждать, пока ему будет дана возможность выступить «в качестве обвинителя». Имеющееся в протоколе заявление меньшевиков о том, что они осуждают поездку Ленина, не есть просто неудачный оборот речи, а представляет собой серьезный протест. Я прихожу к такому заключению на основании сделанных мною в то время заметок, имеющихся у меня еще сейчас под руками.
Когда я получил разрешение перевезти в Россию первую партию эмигрантов в 60 человек, то созданный для этой цели ленинский комитет по организации поездки известил об этом Мартова и просил сообщить число едущих с ним товарищей. Мартов поведал нам, что они (меньшевики) считают себя связанными принятым решением. Они не поедут, так как предполагают, что русское правительство предпримет меры, чтобы добиться обмена пленными.
С формальной стороны Мартов возражал, указывая на отсутствие подписи немецкого посланника на представленном Платтеном документе, содержавшем условия переезда.
* * *
Между тем, по инициативе Радека швейцарский корреспондент «Франкфуртер цайтунг» пытался выяснить в немецком посольстве в Берне, как отнесутся немецкие власти к возвращению русских эмигрантов через Германию. Получился ответ, что власти готовы по этому поводу вступить в переговоры. Так как дело касалось всех стоявших на почве Циммервальда эмигрантов, то по этому делу выступил Центральный комитет по возвращению на родину русских политических эмигрантов, проживающих в Швейцарии.
Так как непосредственные сношения эмигрантов с немецкими властями были признаны нежелательными, то решено было поручить ведение переговоров тов. Гримму – председателю Циммервальдского комитета.
Уже в первых числах апреля было достигнуто принципиальное соглашение. В силу занимаемой им фракционной позиции, Гримм принял во внимание желание меньшевиков отсрочить окончательное решение до получения согласия Милюкова. Ленин возмутился таким саботажем. Медлительный темп переговоров создал в Ленине убеждение, что тут кроются какие-то влияния и что можно, пожалуй, заподозрить наличие тенденций, отнюдь не отвечающих его целям. Он решился расследовать дело через свое доверенное лицо.
Ознакомительная версия.
