Слобода преображенцев также находилась за Фонтанкой, но всё же ближе к императорским резиденциям. Юному москвичу приходилось совершать ежедневные пешеходные прогулки в свой полк и обратно. Это помогало лучше узнать новую столицу, так не похожую на родную Москву. Прямые проспекты, величественные дворцы, множество речек, каналов и мостов, Летний сад и величавая Нева — всё было ему внове и поражало воображение. Особенно красочными были фейерверки, устраиваемые по торжественным дням на стрелке Васильевского острова. Огненные картины сопровождались текстами, пояснявшими суть торжества. В их составлении участвовал сам Михаил Ломоносов, первый поэт того времени.
Отмечая эпикурейство служивших в нижних чинах гвардейцев-дворян, их барство, кутежи, расточительность, А.В. Геруа подчеркивает: «Небогатый дворянин Суворов принадлежал к числу работящих солдат, которые, пользуясь представленными желающим удобствами, трудились и учились… В Семеновском полку Суворов отличался от остальных товарищей лишь особым усердием к службе… Увлекаемый служебною любознательностью, он одинаково ревностно исполняет обязанности как строевые, так и нестроевые… Точно сама судьба заботилась о нем: дала ему всего отведать, чтобы потом всё знать, о всём судить по опыту».
О солдатской сноровке молодого семеновца свидетельствует рассказ самого Суворова, записанный с его слов во время Итальянского похода 1799 года. Он стоял в Петергофе у дворца Монплезир на карауле и так ловко ружьем отдал честь проходившей мимо Елизавете Петровне, что она обратила внимание на невысокого, но бравого гвардейца. Узнав, что он сын Василия Ивановича Суворова, императрица протянула ему «крестовик» (серебряный рубль) и услышала в ответ: «Всемилостивейшая Государыня! Закон запрещает солдату принимать деньги на часах». — «Ай, молодец! — изволила сказать, потрепав меня по щеке и дав поцеловать свою ручку. — Ты знаешь службу. Я положу монету здесь на землю: возьми, когда сменишься», — вспоминал Суворов. Полководец бережно хранил этот первый знак отличия за службу вместе с орденами.
Появление у Суворова спартанских привычек Геруа объясняет особым свойством его характера — «умением извлекать пользу из отрицательных примеров»: «Ближайший результат отрицательного примера — критика, а дитя критики — истина… Роскошь и изнеженность солдат-дворян должны были подействовать вредно на молодого унтер-офицера. Ничуть не бывало: из него при этих условиях вырабатывается самый крайний сторонник сурового воспитания солдата… Почти беспрерывное госпитальное дежурство капрала Суворова в течение пяти месяцев было, быть может, корнем его известной нелюбви к этим лечебным заведениям со всеми их злоупотреблениями и беспорядками. В солдатской же службе Суворова находим и оправдание его крайней ненависти ко всякого рода комитетам, советам, конференциям и гофкригсратам[2], так досаждавшим ему впоследствии. Что он видел в полку в этом отношении? "Полковые штапы" — тот же комитет штаб-офицеров полка, лучший способ слабого командования и для проведения так называемых полумер, т. е. наихудших из мер.
Известно, что позднее у Суворова совет был лишь средством влияния, воздействия на подчиненных, но не совещательным учреждением».
Знающий и любящий службу унтер-офицер был замечен начальством. 9 апреля 1750 года приказом по полку Александр Суворов был назначен ординарцем «Его Превосходительства Господина Майора и Кавалера Никиты Федоровича Соковнина», который и был одним из «господ полковых штапов». Коренной семеновец Соковнин в 38 лет имел чин армейского генерал-майора и редкий тогда орден Святого Александра Невского — свидетельство его служебных заслуг. Но десятью годами ранее в самом конце аннинского царствования он едва не погиб. Подозреваемый в заговоре против временщика, Соковнин вместе с несколькими товарищами-гвардейцами был схвачен, подвергнут пыткам и исключен из службы. Его спасло падение Бирона. Специальным манифестом Никита Соковнин и его подельники были восстановлены на службе. Многие сослуживцы Суворова могли поведать ему, как перед выстроенными гвардейскими Преображенским и Семеновским полками вчерашних узников трижды покрыли полковыми знаменами, затем облачили в мундиры и вручили шпаги. После этой процедуры восстановления чести все они были повышены в чинах.
Любознательный и неутомимый ординарец Соковнина получил отличную возможность познакомиться со всеми сторонами жизни полка. Этот опыт пригодится Суворову через десять лет, во время Семилетней войны, когда ему самому доверят командование полком.
Медленно, но верно молодой семеновец продвигался в чинах. 8 июня 1751 года его производят в сержанты. Отметим, что одновременно с ним службу в Семеновском полку начинали люди, заметные в истории России: будущие фельдмаршалы графы Иван и Николай Салтыковы, генералы графы Григорий и Алексей Орловы. Суворов получил первый офицерский чин раньше, чем они, однако вскоре оказался позади однополчан.
А пока гвардии сержант Суворов, несмотря на свои полковые обязанности, продолжал пополнять знания. Ему было позволено на правах вольноприходящего посещать лучшее учебное заведение тогдашней России — Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Помимо военных наук кадеты учили иностранные языки, разыгрывали своими силами пьесы. Эти спектакли пользовались большим успехом, так как русского театра тогда еще не было. Их любила смотреть сама императрица.
В корпусе поощрялось занятие кадетов стихотворством, что не могло не укрепить интерес молодого Суворова к литературе и искусству. Но служба была превыше всего. Толковый, исполнительный, добросовестный, надежный сержант-гвардеец, владеющий немецким и французским, был замечен высшими чиновниками. Сам властный канцлер граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин одобрил его посылку курьером в 1752 году в Дрезден и Вену. Командировка длилась более семи месяцев. Вспоминая об этой поездке, Суворов рассказывал, как он встретил в Пруссии русского солдата: «Братски, с искренним патриотизмом расцеловал я его. Расстояние состояния между нами исчезло. Я прижал к груди земляка. Если бы Сулла и Марий (предводители враждовавших римских партий, развязавшие в I веке до н. э. беспощадную гражданскую войну. — В. Л.) встретились нечаянно на Алеутских островах, соперничество между ними пресеклось бы. Патриций обнял бы Плебеянина и Рим не увидел бы кровавой войны».
Двадцать пятого апреля 1754 года состоялось долгожданное большое чинопроизводство. Сто семьдесят пять нижних чинов из всех четырех гвардейских полков были выпущены офицерами в армию, большинство прапорщиками и подпоручиками. Чин поручика (XII класс по Табели о рангах) получили только 34 гвардейца. Среди них был Александр Суворов. Ему шел 25-й год. Для дальнейшего прохождения службы он выбрал Ингерманландский пехотный полк, прославившийся в битвах со шведами во время Северной войны.
