7. А готов ли ты писать ГО? Зудят ли твои, просят ли дела?
Вот пока и все. Крепко жму ногу, твой [подпись]
P. S. Леночке привет.
Очень хорошо, что с дедом, вроде бы, обошлось благополучно.
Как у тебя с деньгами? Полегчало?
Письмо Аркадия брату, 27 февраля 1972, М. — Л.
Дорогой Борик!
Сегодня (воскресенье, 27-е) выезжаю в Киев обсуждать сценарий ПНвС. Полагаю, моя роль там сведется к надуванию щек[22] и рассеянно-благодушным «Мы подумаем…». Так мне во всяком случае рекомендуют москвичи. А там видно будет. Возвращаться думаю завтра же вечером, т. е. послезавтра поутру быть в Москве. Сам понимаешь, в Киеве специально мне делать нечего.
Ну-с.
1. Получены экзы «Ди бевонте инзеля», «Обитаемого острова» тож, из Марион фон Шрёдер ферлаг. Красиво издано, очень здорово, только без целлофана, как в прошлый раз, но ничего, перебьемся. Ужо привезу шестого, с почтой связываться не хочется, да и встреча скоро.
2. С квартирой по-прежнему задержка. Очень медленно идет вселение. Три дня назад начался третий подъезд. Это когда же наш пятый-то будет? Верно, уже после моего возвращения из Ленинграда?
3. Корплю помалу над «Погоней в космосе». Ну, это идет медленно, но гладко. Хитрук уже звонил, нюхает, не прогадать бы ему, не упустить бы своего, гр-р-р-р!
4. В издательствах никакого движения нигде.
5. ГО писать, честно говоря, хочется, но странною хотенью[23]. Просто чтобы заняться делом и убежать всей этой липы, которой я сейчас занимаюсь.
6. С деньгами отчетливо полегчало. Вышел перевод «Экспедиции „Тяготение“», скоро начисто расплачусь с Маниным и заживу боль-мень спокойно.
Вот и все новости… целую, жму. Арк.
Поцелуй маму, привет Адке.
Увы, надежды на встречу и работу в марте не оправдались.
О невозможности приехать АН, вероятно, сообщил БНу по телефону. Подробности же — в письме.
Письмо Аркадия брату, 5 марта 1972, М. — Л.
Дорогой Борик!
Ты уж прости, что так получилось, но иначе я не мог. У меня сейчас голова только квартирой и забита. Мечтаю управиться за месяц — привести в порядок все недоделки и проциклевать и пролакировать пол, а также ввезти в квартиру самую необходимую мебель, в том числе и холодильник. Все это у меня уже на мази, распоряжения отданы, мебельные магазины занимаются исключительно Стругацкими.
А затем в середине апреля я уже со спокойной душой и роскошными настроениями явлюсь к вам, и мы поработаем на славу, а затем можно будет собираться и работать прямо у меня.
В Киеве все обошлось на удивление отлично. Тьфу-тьфу-тьфу. Наш вариант (тот, который я сделал в соответствии с просьбами Ивченки) принят практически на ура в качестве первого, сразу же было написано соответствующее заключение и выплачены 10 % (по 192 ряб за вычетом по 9 ряб за распечатку, т. к. я представил только один экз). Далее, тут же мне предложили внести несколько изменений. Самое крупное — переделать демагогию Выбегаллы из политической в научную, что я и сделал в течение двух дней. В те же два дня я внес еще одно исправление: Саша Привалов попадает в НИИЧАВО таки случайно, а не по назначению. И еще ввел несколько мелочей по предложению Ивченки. Я печатал, клеил и резал, вымазался клеем с ног до головы, изрезал бритвой пальцы, залил клеем весь номер в гостинице, но все сделал в два дня. И не зря. Зам. главного студии, хмурый небритый Ковтун, очень похожий на Жемайтиса верблюжностью, прочитал и сказал: «Вот это уже идеальный сценарий, и если нам не помешают, таким он и пройдет до конца. Я больше ничего не могу предложить». Итак: твои деньги 183 ряб у меня. Распорядись, высылать их или подождать до встречи. Сценарий мы сделали окончательно, и он в понедельник будет утверждаться на коллегии студии, после чего сразу идет в Комитет Украины, и если там не зарубят, то в Комитет Союза. Если в Ком. Укр. зарубят, сценарий изымается из студии и направляется к Чухраю в Москву на экспериментальную студию, о чем уже есть предварительная договоренность. Но нас это уже не очень касается. Мы будем теперь сидеть и ждать 15 %.
Такие дела. Больше пока ничего нового.
Обнимаю, жму, твой Арк.
Привет Адке.
Письмо Бориса брату, 8 марта 1972, Л. — М.
Дорогой Аркашенька!
1. Ф-фу! Уладил все дела с путевками. Твою удалось вернуть без всяких потерь, а на свою я поселил в Комарово маму, и кажется, ей там понравилось. Следующую путевку я заказал на 10–12 апреля, так что уж, будь ласков, постарайся к этому времени управиться с циклевкой, шпаклевкой, меблировкой и прочей лакировкой твоей новой замечательной действительности[24].
2. Деньги сценарные пока пусть побудут у тебя — привезешь в апреле. Такой уж особой нужды нет. Тем более что я сам обещал тебе минимум 500 на обзаведение (Мишка[25], засранец, так до сих пор и не отдал; не его вина, конечно, — издательство задержало выплату, но все равно…). Я тут посмотрел киношные договора и понял так, что 15 % они должны нам выплатить сию минуту, а по смыслу договора — и все 100. Но практически, как я понял, 100 выплачивается не после одобрения сценария директором (как сказано в договоре), а только после одобрения его в Госкомитете. Но уж 15 % надлежит из них вышибать чем-нибудь каленым, тут уж мы в полном праве. Так что пиши Ивченке, подгоняй его, гада, пусть давит на свое начальство — а то, знаешь, Госкомитет не пропустит, и начнется валанданье, как это было с 15 % за ДоУ — еле выбил Лешка[26].
3. Я тут веду оборонительные бои с «Авророй». Они БЕЗУМНО трепещут перед начальством. И по-своему они правы, когда хотят довести рукопись до безукоризненного состояния. Но. Я тебе уже писал, что выбросил 80 процентов «дерьм» и «сволочей». Сейчас они, похоже, хотят, чтобы я выбил и остальные 20. Много разговоров и верчения носом возникло вокруг разговоров о разуме («а где же наша, марксистская точка зрения на этот вопрос?»). Короче, сейчас я отступил уже на последний рубеж «сволочей» — оставил буквально 3–5 процентов, но это уже необходимо, без этого уже нельзя. Кроме того, договорились, что Дмитревский напишет что-то вроде комментария, где разъяснит начальству (и читателю) что к чему, почему все так мрачно и т. д. И наконец я выбил, кажется, из них одобрение — обещали деньги при первой же выплате, то есть в двадцатых числах. В общем, я принял решение: отступить до тех пределов, где художественность уже превращается после переделок в антихудожественность, и там окопаться. Предложу им рискнуть: может быть, проскочит, а не проскочит — будем думать.
4. Еще раз хочу подчеркнуть тебе, что 80 процентов вычеркиваний и замен, которые я проделал, по-моему, только улучшили повесть в смысле языка. Мы таки перебрали с матом. Не почистить ли и твои экземпляры? Повесть это не ухудшает (на мой взгляд), а проходимость увеличивает. Ты подумай, и если будешь ЗА, напиши — я пришлю тебе подробный список изменений. До твоего письма я рукопись попридержу.
