Изучая карту погоды, мы убедились, что благоприятной метеосводки нам не дождаться. Приходилось брать погоду такой, какая она есть. Некоторое улучшение погоды ожидалось лишь к середине августа, но и в этом не было ни у кого твердой уверенности. Затягивать перелет мы не могли. Поэтому я и Александр Матвеевич Бряндинский решили вылететь при малейшей возможности.
Утром 26 июня, проголосовав за нашего кандидата в депутаты Верховного Совета РСФСР профессора М. П. Киреева, я и Бряндинский прямо из избирательного участка поехали на Главную аэрометеорологическую станцию военно-воздушных сил РККА. Собрали всех синоптиков и засели за карты. Начальник станции В. И. Альтовский обещал в ближайшие дни целую серию весьма неприятных тайфунов японского происхождения. Нужно было вылетать немедленно.
Посовещавшись, мы решили назначить старт на следующий день. В этом случае вас ожидала плохая, но все же не худшая погода. Нам предстояло пересечь грозовой фронт, расположенный между Москвой и Кировом, начинающийся на высоте 200 метров от земли и кончающийся примерно, на уровне семи километров. Перед Уралом нас ждала хорошая погода. Дальше - размытый фронт, над тундрой - солидная облачность мощностью от семи до девяти баллов, за Енисеем - два циклона, в районе Хабаровска сплошная облачность. Между Хабаровском и Владивостоком торчал еще один циклон.
Сводка, что и говорить, была невеселой. Впрочем неблагоприятная погода до известной степени отвечала задачам нашего перелета. Проделать весь путь при ясном солнышке, в условиях отличной видимости - дело нехитрое. Но нам, военным летчикам, придется летать не только в хорошую, но и в плохую погоду, при которой бдительность противника будет ослаблена, действительность защитных средств понижена. Кроме того, если летчикам ждать хорошей погоды, то иногда им придется сидеть на земле месяцами.
Наконец, как известно, перелет должен был продемонстрировать полную готовность наших военно-воздушных сил в любой момент сосредоточиться на Дальнем Востоке. Понятно, что дальневосточный враг, нападая на Советский Союз, не будет ждать хорошей погоды. И если потребует обстановка, мы должны при любых метеорологических условиях быстро перебросить туда военно-воздушные силы. Поэтому плохая погода в некоторой мере даже привлекала нас.
Сделав необходимые указания о подготовке самолета к старту, я позволил в Кремль, попросил передать товарищу Сталину о том, что мы назначили вылет на завтра, и, памятуя слова Иосифа Виссарионовича, попросил разрешения приехать вечером к нему.
Вечером я был принят в Кремле товарищами Сталиным и Молотовым.
- Ну, как дела? - спросил меня товарищ Сталин.
Я развернул карту, на которой был нанесен маршрут перелета, показал карту погоды.
Товарищи Сталин и Молотов внимательно ознакомились со всеми этими материалами. Особенно товарищ Сталин интересовался маршрутом нашего полета. Он спросил, далеко ли отстоит трасса от Якутска, затем подошел к карте, висящей на стене в кабинете, показал места своей ссылки, подчеркнул, что наш маршрут проходит по ненаселенным местам. Заключая эту часть беседы, он предложил ни в коем случае не рисковать и при малейшей опасности и малейшем сомнении в успешности продолжения полета немедленно его прекратить.
Товарищ Сталин попросил меня рассказать о готовности машины, о моем самочувствии, о состоянии здоровья Александра Матвеевича, о трудных этапах перелета. Я ответил, что трасса нашего полета весьма трудна, но вполне преодолима, и сказал также о практическом значении перелета для обороны страны.
Товарищ Сталин поинтересовался, какие меры мы предусмотрели, если откажет материальная часть, если обнаружим какие-нибудь неполадки, если сильно прижмет погода; товарищ Молотов спросил, как организована связь, с кем мы будем сноситься во время перелета. Я ответил на все вопросы. Перед окончанием беседы товарищ Сталин снова задал тот же вопрос, с которым он обращался ко мне по телефону: отдыхал ли я в этом году? Я ответил, что не отдыхал.
- Почему? - спросил товарищ Сталин, - надо было отдохнуть перед полетом.
Я пояснил, что был занят испытаниями самолета и проверкой подготовки машины. Иосиф Виссарионович заявил, что я поступил совершенно правильно, что в авиации необходим личный непрерывный присмотр за всем хозяйством и особенно за тем самолетом, на котором летчик отправляется в воздух.
Затем товарищи Сталин и Молотов пожелали мне счастливого пути, успешного окончания перелета.
Прямо из Кремля я поехал на аэродром. Было довольно поздно, но никто не расходился. Все ожидали результатов моей беседы с руководителями партий, и правительства. Известие о том, что разрешение на завтрашний вылет получено, было встречено с большой радостью. Инженеры и техники немедленно выехали на Щелковский аэродром готовить самолет к старту, синоптики требовали молниями, от своей сети новых данных о погоде.
Мы разъехалась по дамам. Бряндинский умчался в поселок Щелково - его жена накануне родила дочь. Я приехал домой, подошел к окну. Москва была закрыта сплошной облачной завесой, дождь лил как из ведра. Трудно было представить себе, что этот ливень когда-нибудь кончится. Синоптики, однако, уверяли, что утром погода улучшится. Я подождал несколько часов, но дождь не прекращался. Тогда я махнул рукой и лег спать. Долго не мог уснуть, обдумывая технику старта.
В шесть часов утра меня увезли в Щелково. До старта оставалось два часа. За это время нужно было успеть позавтракать, просмотреть последние метеосводки, проверить работу самолета и приборов, поговорить с журналистами, попрощаться с друзьями.
Щелковский аэродром хорошо известен в нашем Союзе. Именно с этого аэродрома стартовал самолет Героев Советского Союза Чкалова, Байдукова и Белякова, отправившийся по Сталинскому маршруту из Москвы к Николаевску-на-Амуре; отсюда взлетел экипаж Чкалова в свой сказачно-смелый рейс через Северный полюс в Америку; с этого аэродрома стартовали Герои Советского Союза Громов, Юмашев и Данилин на побитие мирового рекорда дальности; отсюда взлетел и ширококрылый гигант Сигизмунда Леваневского… Вдоль ближнего края аэродрома тянется широкая взлетная бетонированная дорожка. Она начинается высокой горкой, облегчающей взлет перегруженных машин. Обычно все самолеты, отправлявшиеся в дальний рейсы, начинали разбег с горки. Так как самолет. «Москва» обладал прекрасными взлетными данными, мы решили стартовать не с горки, а непосредственно с дорожки.
Предсказание синоптиков оправдалось. К утру дождь прекратился. Светло солнце, кое-где белели облака, точнее - их остатки, мелочь, рвань. Мы распрощались с друзьями, и заняли свои места. В самый последний момент примчался автомобиль: корреспонденты «Правды» привезли пятьдесят номеров только что вышедшей газеты. Я охотно принял дополнительный груз. Мне и раньше доводилось быть письмоносцем «Правды». Год назад я доставил в Свердловск газету через восемь часов после ее выхода; обычно она попадает туда лишь на третий день. Мы распихали газеты по всем свободным уголкам самолета.
