— Тут работы на неделю, не меньше.
— А по мне хоть на месяц. Могу вообще в штатные пропагандисты записаться.
— Вы комсомолец?
— Конечно.
— Так вот, в листовках, которые вы будете разбрасывать, сообщения об успехах нашей армии под Москвой, Тихвином, Ростовом, о славных боевых делах партизан. Советские люди по ту сторону фронта хотят и должны знать правду.
Затем майор рассказал, что есть и другие листовки, на немецком языке. В них тоже сообщается о победах Красной Армии.
— Очень ответственное задание, закончил пояснение майор. — Если хотите знать, это боевое комсомольское поручение.
Теперь я окончательно примирился с мыслью, что вместо штурмана полетит парторг полка Жарков. Политрук словно прочитал мои мысли и улыбнулся.
Политрук Жарков был душой нашего коллектива. Чуткий, отзывчивый, он всегда стремился в самую гущу людей. Каждого умел ободрить, воодушевить. Хотя у него и не было штурманской подготовки, он рвался в воздух, в бой. И вот его желание удовлетворили! Он летит выполнять боевое задание!
«Газик» подвели к самолету, листовки сгрузили на брезент. Жаркова усадили в штурманскую кабину и со всех сторон обложили пачками листовок.
Я помог ему устроиться поудобней и, рассовав дополнительно еще несколько пачек, предложил:
— Товарищ политрук, давайте возьмем парочку бомб. Над линией фронта полетим — сбросим. Глядишь, какому-нибудь фашисту шишку набьем!
— А куда ты их возьмешь? — поинтересовался Жарков.
— Да в бомболюк, он же пустой.
— Не может быть?! — обрадовался Жарков. — Вот красота! А я-то голову ломаю, не знаю, куда еще листовки сунуть. Ну-ка, грузи туда вот те розовые пачки!:— приказал он Коновалову.
— Я вам про бомбы говорю, — упрекнул я Жаркова, — бомбы надо бы взять…
Жарков согласился:
— Правильно, правильно. Парочку надо, чтобы сначала объявить фашистам тревогу, а потом провести с ними «политинформацию».
Взяли две осколочные бомбы. Больше Жарков не разрешил. Приказал и в бомболюк добавить листовок.
— Успокойся, стратег! Простых вещей не понимаешь. Ну что ты своей бомбой сделаешь? Убьешь немца, двух… и все? А листовки целый полк прочтет. Узнают, как им Гитлер головы дурит. Может, кто-нибудь задумается над своей бараньей участью и повернет с фронта.
Я промолчал, ко подумал, пока эти бараны вздумают повернуть с фронта, неплохо «просветить» бомбами им головы. А потом спросил:
— Можно взлетать?
— Поехали! — задорно воскликнул политрук.
Загруженный до предела самолет поднялся тяжело. Прямо с аэродрома взяли курс на Зубцов. Над деревнями Медведки, Синицыно, Ульяново, Лешихино (все пункты в 50–60 км восточнее Ржева) и соединяющими их дорогами надо было разбросать листовки.
Неожиданно изменилась погода. Небо заволокло тучами, чуть потеплело, с запада дохнуло сыростью.
Я старался как можно точнее придерживаться курса и летел низко над землей. От деревни к деревне, от перелеска к перелеску вел самолет по заранее выученному маршруту. Дорога к переднему краю была известна.
Перед линией фронта набрали высоту и перевалили через нее под самыми облаками. Внизу мелькали вспышки разрывов, искрились трассы снарядов и пуль, где-то за лесом полыхало багровое зарево.
Показалось Лещихино.
— Под нами Лещихино! Бросайте!
Жарков высунул связанную пачку за борт, сильно встряхнул ее, шпагат разорвался — и листовки шлейфом потянулись за самолетом, пропадая в темноте. С этого момента политрук работал не переставая. Листовки сбрасывали над деревнями, над шоссейными и проселочными дорогами — везде, где только могли быть люди. За полчаса мы облетели весь заданный район. Наконец кабина Жаркова опустела. Самолет лег на обратный курс.
— На переднем крае старайся пролететь вдоль траншей, — напомнил мне Жарков.
К фронту подошли с юго-запада. Над позициями немцев самолет круто изменил курс, я убрал газ и перешел на планирование. Сразу стало непривычно тихо, только снизу непрерывно доносились трескотня пулеметных очередей и орудийные раскаты. На высоте ста пятидесяти метров Жарков открыл бомболюк. На земле одновременно появились две тусклые вспышки. Листовки облаком закрутились в воздухе. Задание выполнено!
В ту же ночь мы с Жарковым совершили второй вылет. Линию фронта перевалили благополучно, но в районе Ульяново немцы встретили самолет сильным зенитным огнем. Только подлетели к деревне, сразу с двух сторон к небу протянулись огненные дорожки пуль и снарядов. Вспыхнул луч прожектора и, наскоро перечеркнув темноту, заметался в стороне, прощупывая завитки облаков. Я убрал газ и свалил машину на крыло. Самолет начал скользить к земле. Прожектор и зенитный огонь остались в стороне. И опять сотни листовок полетели на заснеженную землю. Читайте, знайте правду!
Так мы летали две ночи. Коротков встречал нас каждый раз при возвращении, жал руки, подбадривал: «Молодцы пропагандисты!» — и помогал готовиться к следующему вылету.
На третью ночь наш самолет побывал за линией фронта трижды. До рассвета оставалось еще часа два. Решили сделать последний, четвертый, вылет. Заправились, набили листовками штурманскую кабину — и в воздух! Взошла луна, облака сразу посветлели.
— Товарищ политрук! Как бы нам на «мессера» не напороться! Поглядывать надо!
— Уйдем! — успокоил меня Жарков и добавил: — У нас скорость сумасшедшая!
Шутка понравилась, но предчувствия мои оправдались.
Как только перелетели передовую, Жарков сказал:
— Смотри! Справа под нами летит какой-то чудак!
Я взглянул за борт. Вначале ничего не заметил, но вскоре увидел полоску знакомых лилово-красных огоньков из выхлопных патрубков. Это был самолет. Но чей? Самолет внизу разворачивался. Появилась вторая полоска, и сразу же в голове мелькнуло: «Рама».
Надо немедленно уходить.
Впереди под нами поле. Справа расплывчатым пятном темнел лес. Не теряя ни секунды, резко повернул машину вправо и с крутым скольжением повел ее на темный фон леса.
— Товарищ политрук! Не выпускайте «раму» из виду! крикнул я парторгу. — Наблюдайте за ней все время!
— Смотрю в оба! Делай свое дело! — спокойно передал Жарков.
От «рамы» потянулись к нам две светящиеся нити трассирующих пуль. Одна прошла в стороне, другая над моей кабиной.
— Целится по нашим выхлопным патрубкам! — крикнул Жарков. — Убери газ!
Убрал. Увеличив угол планирования, резко изменил курс и после небольшого разворота направил свой У-2 прямо под «раму». Маневр удался. Очередная серия пуль скользнула мимо, и тотчас же следом за ней над нами с воем пронесся светлобрюхий самолет. Он пролетел так близко, что, несмотря на темноту, можно было отчетливо разглядеть большие черные кресты, распластанные на крыльях.
