Константин Константинович собирался выступить на общем собрании Академии наук 4 февраля. Но речь пришлось отложить – в этот самый день в Москве от бомбы, брошенной террористом Иваном Каляевым, погиб его кузен и друг великий князь Сергей Александрович.
Император Николай II, во избежание новых террористических актов, на похороны дяди не поехал, более того, отдал распоряжение уведомить всех великих князей письменно, «что не только им нельзя ехать в Москву, но запрещено бывать на панихидах в Казанском или Исаакиевском соборе». Но Константин Константинович, человек мягкий и тактичный по натуре, на этот раз ослушался государя. В этот же день вместе с женой он выехал в Первопрестольную. Остановились они в Николаевском дворце, у вдовы Сергея Александровича великой княгини Елизаветы Федоровны. Первое, что бросилось в глаза – в городе очень много городовых, с винтовками. А в Кремле наружные часовые даже не отдали честь, потому что винтовки у них заряжены.
…После возвращения в столицу Константин Константинович решил все-таки ответить на «Записку 342 ученых». Но, возражая коллегам, великий князь считал необходимым для себя уважать и мнение других людей. Именно это и помогло сгладить конфликт. 5 марта, перед началом общего собрания Академии наук, он, обращаясь к ее членам, сказал, что, «признавая искренность побуждений академиков, подписавших записку 342-х», продолжает все же «держаться своих убеждений». Не преминул августейший президент подчеркнуть и то, что «своим циркуляром не имел в виду показать неуважение лично к кому-либо из академиков». Эта искренняя речь, обращенная к ученым, тронула их. Все встали со своих мест и поклонились оратору.
…Константин Константинович считал необходимым ввести в стране всеобщее образование, именно с просвещением он связывал свои мечты о лучшем будущем России. Но при этом был глубоко убежден в том, что задача студентов – не занятия политикой, а добросовестная учеба. В противном же случае их надо лишать стипендии, а преподавателей, которые не выполняют своих прямых обязанностей, а бастуют, – казенного содержания. В «возражении» ученым, обратившимся с письмом в газету, великий князь четко выразил свою гражданскую позицию, основанную на том, что учащаяся молодежь – основа будущего страны.
Устав от постоянного душевного напряжения, связанного с разразившейся революцией, от удручающих разговоров о ней, великий князь в середине марта 1905 года уезжает на некоторое время из столицы в свое имение Осташево. Там он встречается с крестьянами, старается вникнуть в их дела. Но в России, вздыбленной революцией, нет места покою и умиротворению. Отголоски грозных событий доносятся и до тихого поместья. Именно в Осташево Константин Константинович узнает о поражении наших моряков в Цусимском сражении, которое привело к гибели значительной части русского флота. Итоги его были восприняты по всей стране как национальная трагедия. Горечь поражения усугублялась еще и оттого, что японский флот в ходе этого боя, длившегося два дня, 14 и 15 мая, у острова Цусима, не потерял ни одного корабля. Ответственность за потопление 19 наших кораблей и гибель более пяти тысяч моряков российским общественным мнением была полностью возложена на Николая II и царское правительство. Революция вышла на новый виток развития. Оправдывались самые мрачные предчувствия великого князя, о которых он совсем недавно писал в дневнике: «Какой-то злой рок тяготеет над бедной нашей Родиной. Внутри смута, на Дальнем Востоке на войне неудачи».
Константин Константинович добросовестно описывает события, которые становятся хроникой Первой русской революции. В конце июня его потрясает сообщение о бунте моряков-черноморцев:
Что это творится в России? Какой-то развал, распадение… На броненосце черноморского флота «Потемкин Таврический» настоящий бунт, команда возмутилась, убила командира… Одесса, Лодзь, Севастополь объявлены в военном положении. Отовсюду приходят вести одна страшнее другой…
В Баку рабочие жгут нефтяные промыслы, на улицах – стрельба и резня мирного населения, в Тифлисе – беспорядки. Прокатились они и по Балтийским провинциям, потрясли Польшу, Финляндию. В Москве – забастовки рабочих, Санкт-Петербург увешан красными флагами… Не обошла стороной революция и российскую глубинку – в деревнях крестьяне захватывают помещичьи земли, жгут старинные «дворянские гнезда». 4 августа в дневнике великого князя появляется полная безысходности запись:
Не могу не тревожиться о тяжелом положении России. Ведь надо признаться, что у нас идет полная революция. Правительство утратило еще с прошлого года всякое значение, и общий развал все более и более расшатывает бедную Россию…
И все же война расшатала не только Россию, но и Японию, несмотря на все ее победы. В конце мая 1905 года через посредничество президента США Теодора Рузвельта она предложила правительству нашей страны вступить в мирные переговоры. Ответ был положительным, и 25 июля в Портсмуте (США, штат Нью-Хэмпшир) открылась дипломатическая конференция, завершившаяся 23 августа подписанием Портсмутского мира. Согласно его тяжелым условиям, Российская империя уступала Японии южную часть Сахалина, права на аренду Порт-Артура и южной оконечности Ляодунского полуострова, южную ветку Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) от станции Чаньчунь до Порт-Артура; разрешала рыболовному флоту Страны восходящего солнца вести промысел у берегов Японского, Охотского и Берингова морей, признавала Корею зоной японского влияния и отказывалась от своих политических, военных и торговых преимуществ в Маньчжурии. При этом Российская империя освобождалась от уплаты каких-либо контрибуций.
Осенью Константин Константинович едет по делам службы в Оренбург. Но и здесь, вдали от столицы, его не покидают тревожные мысли о будущем. 4 октября он пишет в дневнике о недавнем разговоре кузена, великого князя Николая Михайловича, с Елизаветой Маврикиевной, во время которого двоюродный брат «напугал мою жену, говоря, что всех нас – императорскую фамилию, скоро погонят прочь и что надо торопиться спасать детей и движимое имущество».
Время показало, что Николай Михайлович – знаменитый историк, биограф Александра II, член Французской академии наук – во многом оказался прав. Он действительно лучше других Романовых видел, что Россия подходит к очень опасной черте. Говорил он об этом в полный голос и в результате получил среди родственников прозвище «красный». Его высказывания казались настолько опасными императрице Александре Федоровне, что впоследствии она даже добилась его удаления из столицы на два месяца. Правда, все это не спасло ему жизнь. В 1919 году Николай Михайлович был расстрелян большевиками вместе с тремя другими великими князьями в Петропавловской крепости.
