Какое, собственно, дело американскому послу до египетских заказов на британских верфях, за выполнением которых наблюдает французская фирма-посредник? Тем не менее, письмо требовало остановить сделку и содержало, в частности, такие в высшей мере недипломатические слова: «… было бы излишним для меня указывать Вашему Лордству, что это [передача судов] – акт войны… »
Лорд Рассел, однако, не очень удивился. На верфи Лэйрд действительно строились два судна, и, хотя технически они считались невооруженными, тем не менее, оба корабля были оснащены не только паровыми машинами, но и броней, и двумя поворачивающимися во все стороны бронебашнями. К тому же каждый из кораблей имел специальный таран на носу, помещенный чуть ниже ватерлинии. Этот « элемент конструкции » был оружием – при ударе тараном в борт любое деревянное судно сразу же шло ко дну.
В общем, это несомненно были военные суда, хоть пока и без пушек. Что же до «… французской фирмы, хлопочущей в интересах паши Египта …», то это была ширма в чистом виде. Корабли строились по заказу представителя Конфедерации Штатов Америки, мистера Буллока, и он самым серьезным образом рассчитывал вывести их в океан и заняться рейдами против торгового судоходства США.
Англия вмешиваться в войну на стороне Юга, в общем, не желала, а уж после Виксбурга и Геттисберга исчезла даже и тень такого намерения. Правительство и само собиралось запретить выход достраиваемых судов в море, так что письмо Адамса в этом смысле ничего, кроме раздражения, не добавило. Премьер-министр, лорд Палмерстон, в короткой записке к лорду Расселу рекомендовал ему послать Чарльза Адамса к черту. « Впрочем , – добавлял премьер, – сделайте это вежливо …»
Но суда в итоге все-таки были задержаны, и в США этот факт был воспринят как дипломатическая победа, по значению равная военной победе под Виксбургом.
Джеймс Буллок с сокрушенным сердцем перенес свои операции во Францию. Он думал вооружить там несколько судов для «коммерческой войны» против США и сильно надеялся на благожелательное отношение властей. Император Наполеон Третий совсем недавно, в июне 1863 года, свалил правительство в Мексике. Это было сделано вооруженной рукой – 35-тысячная французская армия вошла в Мехико в принципе по соглашению с лидерами местных крупных землевладельцев.
Предполагалось учредить Мексиканскую империю, снабженную даже и государем – предложение было сделано Максимилиану, эрцгерцогу Австрии и брату австрийского императора. Южане были в восторге – они надеялись на то, что в Мексике у них появится союзник. И одно время казалось, что их надежды готовы сбыться. Но к концу 1863 года намерения Наполеона Третьего изменились, и вовсе не потому, что ему подавались какие-то особые дипломатические протесты со стороны США. Просто в Техасе, на самой границе с Мексикой, вдруг показались федеральные войска.
II
В 1860 году Авраам Линкольн был частным лицом. Да, конечно, он был «… одним из трех лучших юристов Иллинойса… », но в Иллинойсе занимались и другими делами, и Линкольн был всего лишь политиком местного разлива. Припомним, что в США в 1860 году имелось 30 штатов, что в каждом из них имелось минимум три важных человека – губернатор штата и два сенатора, предcтaвляющих этот штат в верхней палате конгрессa, в сенате – и мы увидим, что Авраам Линкольн в лучшем случае был «… одним из первой сотни …», да и в этой-то сотне принадлежал разве что к последнему десятку.
Взметнувшаяся волна «революции республиканцев» вынесла его на самый верх – он, политик даже не второго, а третьего ряда, оказался фигурой, на которой могли согласиться и бывшие виги, и аболиционисты Новой Англии, и «нечегонезнайки», и даже новые иммигранты-католики. Линкольн вступил в должность президента США в 1861 году в тот момент, когда волна «превентивной контрреволюции южан», поднявшаяся на Юге, смела единство Союза, расколола страну пополам и развалила надвое даже ту крошечную регулярную армию, которая имелась у США.
Осенью 1863 года Авраам Линкольн, президент США и главнокомадующий всеми вооруженными силами федералов, по отношению к Европе был «Императором Запада»[1], человеком, который повелевал неисчислимым флотом и несметными армиями.
Когда в сентябре 1863-го федеральная армия генерала Розенкранца оказалась пойманной южанами в ловушку в горах Теннесси, у Чаттануги, военное министерство США с санкции президента железными дорогами за одну неделю перебросило 20 тысяч человек, с 5 тысячами лошадей, с пушками и с полным снаряжением в Теннесси, за 2000 километров от Вашингтона.
Этот неслыханный доселе маневр – молниеносную переброску целой армии за две тысячи километров – понимающие дело люди обсуждали во все деталях и соглашались только в том, что сделать это было невозможно. Но это было сделано, и армия Розенкранца была спасена от неминуемого разгрома, а к ноябрю ей на выручку подошел Грант – и оказалось, что у Юга вырвана из рук верная победа. Это был серьезный аргумент в пользу невмешательства в американские дела в глазах многих влиятельных людей в Европе, в том числе и Наполеона Третьего, императора Франции. И он как-то заметно охладел к эмиссарам Джефферсона Дэвиса в Париже, и идея взаимного признания Мексики и КША уже не казалась ему такой уж блестящей.
В США победы под Виксбургом и Геттисбергом очень подняли статус президента. Его уже не обзывали «имбецилом», а к Белому дому являлись целые делегации граждан, требовавших, чтобы « Линкольн произнес речь …».
От него, собственно, чего-то в этом духе ожидали, и не случайные прохожие, устроившие импровизированную манифестацию, а серьезные и влиятельные люди, вроде губернатора штата Иллинойс. Он писал Линкольну, что хорошо бы издать какую-нибудь брошюру, в которой президент изложил бы широкой публике свои взгляды на цели продолжающейся войны – это было бы важно. А надо знать, что совсем недавно тот же самый губернатор сообщал Линкольну, что такие-то и такие-то меры были бы « полезны для вашего будущего преемника …», то есть предполагал как нечто само собой разумеющееся, что Линкольн на второй срок не будет даже и претендовать.
Ну, осенью 1863-го губернатор больше так не думал. «Чикаго Трибьюн», еще недавно крывшая Линкольна почем зря, сейчас называла его «… самым популярным человеком Соединенных Штатов… ». А в ноябре 1863-го Линкольн получил письмо от Эдварда Эверетта. Мистер Эверетт, бывший сенатор, бывший государственный секретарь США и бывший президент Гарвардского университета, должен был произнести речь на заново устроенном кладбище под Геттисбергом, где должны были похоронить солдат Севера и Юга, погибших в великой битве.
