И все же Фен вспоминает, что, когда она страдала от ночных ужасов, она звала мать:
Прикосновения ее руки ко лбу было достаточно, чтобы я снова почувствовала себя в безопасности. Она задерживала руку на мгновение или два, чтобы понять, нет ли у меня жара, затем гладила меня по волосам, взбивала подушку, поправляла простыни и аккуратно укрывала меня. Волшебное прикосновение возвращало нагретой подушке прохладу, успокаивающее присутствие превращало угрожающие фигуры, выступающие из полутьмы, в знакомые шкафы и стулья 81.
Когда мать слишком занята, чтобы уделить ей внимание, Фен сомневается в ее любви, а когда мать критикует ее за «демонстрации» 82 привязанности к пианисту – она разбита. Фен уделяет большое внимание собственным эмоциональным реакциям. Подобных предложений предостаточно: «Моей первой реакцией на это открытие было горе, и только потом негодование и обида» 83. «Это была смесь муки и восторга» 84. «Пораженная, очарованная, я смотрела…» 85; «не следовало более обижаться, оскорбляться или удивляться» 86. «Чувство унизительной беспомощности имело первостепенное значение… к унижению добавился страх» 87.
Сама она выглядит предприимчивой, импульсивной, не особенно послушной, но стремящейся угодить и любящей похвалу, творчески и поэтически одаренной девочкой из высшего класса. Она вспоминает радости, страсти, страхи, унижения, беспомощность, мечты, фантазии, прегрешения и моменты озарений, во время которых лучше понимает себя и свои силы. Например, когда мальчик ухаживает за ней, она осознает, что может отказывать во взаимности.
Одна из тем, которую она исследует отдельно, – ее собственное неприятие женских ролей (которые для нее означают бессилие) и мысленное отождествление себя с мужчинами – напоминает о произведении Мюриэль Бирн. Ее манят отчаянные «мальчишеские» развлечения, и она мечтает стать героем. Последующие главы отличаются по тону. Как и Боттом, Фен обрамляет свой сугубо личный рассказ описаниями мест, людей и обычаев своего детства – мемуарный прием, который можно рассматривать как обращение к широкой читательской аудитории. Кажется, что она намерена сохранить память о России, которой больше нет. Следует отметить, что Фен, как психолог, не выражает ни малейшего сомнения в памяти, но скорее высказывает свое мнение о признаках подлинных воспоминаний: их тривиальность 88. Фен родилась в 1899 году, выросла с отцом, матерью, братом и сестрой, в доме со множеством слуг, как дочь провинциального губернатора в предреволюционной России. Таким образом, ее воспоминания о взрослении в значительной степени идиллические. Стоит отметить, что в воспоминаниях она пишет о вражде между основным городским населением и многочисленной еврейской диаспорой. Это практически единственная негативная деталь в рассказе о детстве. В этих главах, не являющихся откровенно ностальгическими, тем не менее показано прошлое как чудесное и необыкновенное, Фен учитывает особенности английских читателей, объясняя, например, что русские отмечали именины, а не день рождения.
Оставшиеся три писательницы 1950‑х – начала 1960‑х годов, сосредоточившихся в автобиографиях детства на себе в контексте взаимоотношений с окружающими, – Мари Бонапарт, Брук Астор и Мэри Лютенс – женщины высшего сословия, детство каждой из которых было если не экзотическим, то весьма необычным.
Мари Бонапарт – внучатая племянница Наполеона, принцесса Греции и Дании, пациентка, ученица, переводчица и протеже Зигмунда Фрейда, психоаналитик и основательница французского Института психоанализа – написала одну из самых интересных и длинных автобиографий детства. «За закрытыми окнами» – первый из двух томов ее автобиографии детства и юности «Памяти ушедших» (1958). Обратившись к написанию автобиографии в свои семьдесят, Бонапарт заявляет, что пишет историю, чтобы немного отдалить смерть и забывчивость. Как психоаналитик и сторонница теории Фрейда, она очарована детством и стремится вернуть все, что она может вспомнить о себе. Ее память кажется поразительной, и ее объемное повествование воссоздает точку зрения ее детского «я» через несобственно-прямую речь или внутренние монологи, что усиливает впечатление, что мир детства очень близок рассказчице. Она была единственным ребенком привилегированной дочери наследника принцессы (умершей вскоре после рождения Мари) и офицера – внучатого племянника Наполеона. Но у нее было «печальное детство» 89. Болезненный ребенок с хрупким здоровьем – она жила под присмотром бабушки, гувернантки, няни и других взрослых. Ей почти никогда не позволяли то, что делают дети, в том числе играть с другими детьми. «Меня берегли, как тепличный цветок» 90. «Тепличное растение» – это фраза, которую она использует неоднократно при описании своего воспитания. Ее уединенное существование и ее стремление к свободе – основные лейтмотивы автобиографии.
Бонапарт заканчивает 439-страничный том эпизодом о первом причастии, когда ей было двенадцать лет. Среди других автобиографий детства ее книга выделяется вниманием к самому раннему детству. Она создает выразительный психологический портрет маленькой девочки, которой она когда-то была. Париж 1880‑х годов через опыт девочки из высшего класса становится фоном ее повествования. Мари (Мими) представляется необычайно рефлексирующей и чувствительной малышкой, сочувственно проецирующей свои размышления о свободе и потерях на животных, растения и вещи вокруг нее. Отношения с окружающими – любовь, ревность, ненависть – важная тема.
Несмотря на то что, будучи единственным ребенком, она проводит бо́льшую часть времени в одиночестве, Бонапарт рассказывает о важных для нее людях: об умершей матери и обожаемом, но по большей части отсутствующем отце – в основном сквозь призму фантазий. Она рассказывает об этих фантазиях в мельчайших подробностях, часто прибегая к несобственно-прямой речи. До нее долетают разговоры взрослых, подпитывая ее воображение. Фрейдистские идеи пронизывают текст: детские мысли о смерти, жажда материнской груди, символическая ценность возможности уткнуться в нее носом, страх перед похожим на поезд пугалом, осаждавшим ее сны, и la mer [море] (каламбур со словом mere – мама) и различные знаки ее влечения к отцу.
Тема лживости взрослых, отмеченная у Бернетт и многих других писательниц, здесь тоже присутствует. Впервые Бонапарт упоминает об этом в связи с ответом на вопрос, откуда берутся дети. Позже психоанализ Фрейда позволил Бонапарт восстановить ее бессознательные воспоминания, в том числе важный ключевой момент о том, как няня Мими неоднократно занимались сексом с любовником в детской, когда она была совсем малюткой, что, по мнению Бонапарт, оказало глубокое влияние на ее мышление в дальнейшем. Другая тема, всплывающая лишь время от времени, – это несправедливости общества по отношению к женщинам: отсутствие независимости, двойные стандарты. Но в основном она жалуется на свое затворничество и отсутствие свободы, что, конечно, было следствием ее пола и хрупкого здоровья.
Некоторые сходства с историей Бонапарт можно найти в книге американки Брук Астор «Лоскутное дитя» (1962). Астор тоже была богатой женщиной, оглядывавшейся на свое детство бережно взращиваемого единственного ребенка. Как и Бонапарт, ее пол определил воспитание: ее воспитывали, как полагалось воспитывать женщин их круга – для роли хорошей жены. Астор не родилась с серебряной ложкой во рту, как Бонапарт, а стала богатой благодаря замужеству. Она была дочерью офицера Морской пехоты США, впоследствии ставшего комендантом корпуса Морской пехоты, и его жены – светской дамы. Ее родители не были богатыми, но вполне зажиточными, чтобы иметь прислугу, где бы они ни жили – в Вашингтоне или других частях света, куда они регулярно путешествовали. Брук провела большую часть детства в экзотических странах, включая Китай. Тем не менее ее мать воспитывала ее очень консервативно. Как единственный ребенок, Астор почти всегда находилась в компании взрослых. Она училась в лучших школах Вашингтона, но мать не намерена была отправлять ее, девочку, в колледж. Астор рассказывает свою историю до шестнадцати лет, когда она впервые вышла замуж.
