Слепой мальчик рос непросто. Казалось, всюду его подстерегали враги, даже в родной яранге. Жерди преграждали ему дорогу, огонь искал случая ожечь пальцы, чайник норовил ошпарить, а в мягких шкурах поджидали мальчика острые иглы. И Кейгин стал бояться всего и всех, даже верных колымских собак. Обычно слепой чукча лежал, закутавшись в шкуры, и плакал, и его четыре матери решили: видимо, тот, кому суждено жить, должен плакать.
Но Умка думал иначе. Оставив оленей под охраной собак и поручив хозяйство женам, Белый Медведь занялся воспитанием своего медвежонка. Умка объяснил Кейгину, что огонь не враг, наоборот, нет у человека в тундре лучшего друга, чем огонь. И кипящий чайник – верный товарищ в этом ледяном краю. Просто в обращении с ними нужна сноровка и осторожность. Тот, кому суждено жить, должен быть умелым и осторожным, сказал отец. И Умка научил сына разводить огонь, кипятить воду, ставить ярангу, развешивать в ней мясо и шкуры оленей – повыше, чтобы не дотянулись собаки. Он подружил мальчика с верными колымскими псами, научил узнавать их по лаю и на ощупь. А когда Кейгин подрос, отец показал ему, как обращаться с молотком, топором и шилом.
И мальчик понял, что человек в тундре должен окружить себя послушными ему вещами, оленями и собаками, и тогда он сможет жить в столь суровом краю. Уразумев это, Кейгин перестал плакать и научился смеяться.
Со временем отец научил Кейгина обрабатывать оленьи шкуры, выделывать из них ремни, а из жил животных – веревки. Он показал сыну, как мастерить чукотские нарты, чтобы они были легкими и гибкими. А так как при их изготовлении приходится иметь дело не с железом, с разными там скобами и гвоздями, а только с деревом и кожей, то работа эта так понравилась слепому, что он отдавал ей все свое время и стал вскоре лучшим мастером во всей Чукотке. Так Черный Медведь нашел свое место в жизни. Тундра признала его, дала ему настоящее дело.
Шло время. Слепой мальчик стал высоким и красивым двадцатилетним юношей. Все хвалили его золотые руки. Однако Кейгин все больше становился хмурым, грустил, тосковал, а однажды сказал родной матери, что больше не хочет жить. И вновь на помощь сыну пришел Умка. Он сказал: "Тот, кому суждено жить, должен иметь жену". И снова, как в первый раз, поручив все дела женам, а оленей оставив под охраной верных собак, Умка занялся сыном. Он увез Кейгина к старому приятелю, который жил далеко, на берегу моря.
Приятель Умки был отцом юной красавицы Вингеут, на которой Белый Медведь решил женить своего сына.
По обычаю тундры жених, прежде чем получить согласие на свое предложение, должен несколько месяцев, а то и лет, жить и работать в доме будущего тестя. Вот почему Кейгин остался в яранге Вингеут. Он сразу же влюбился в юную красавицу (хотя и говорят, что для слепых, мол, не так уж важна внешняя красота).
Никогда еще Кейгин не работал так упорно и настойчиво, как в доме будущего тестя, – ведь его ждала великая награда. Но девушка не дарила юношу вниманием. И вот однажды Кейгин подкараулил свою любимую, как и требовал обычай, в самом темном углу яранги и спросил, прижимая ее руку к своему лицу, долго ли она еще будет мучить его и сжалится ли когда-нибудь над ним ее сердце.
Гордо рассмеялась в ответ красавица Вингеут и сказала:
– Возвращайся домой, Черный Медведь, не работай зря на моего отца: никогда я не стану женой слепого. Тот, кто не видит, никогда не станцует танец моржа, не станет каюром, не побежит на соревнованиях во время большого праздника в Уэллене, и никогда ему не выиграть первый приз – патефон или часы с музыкой…
Александр закончил рассказ. Его слепой брат сидел, глубоко погрузившись в свои думы. За окном завывала пурга, стояла длинная полярная ночь. А его ночь была бесконечной, она всегда оставалась с ним. О ком был этот рассказ, о Кейгине и Вингеут или о нем самом и его возлюбленной Камитика Итико? Чужая боль всегда была и его болью, и он решил как-то помочь слепому чукче – если это вообще было возможно.
Ерошенко вспоминал: "Я повстречался с Умкой и его сыном в ноябре 1929 года… Они как раз возвращались домой после неудачного сватовства и заехали на Чукотскую культбазу, чтобы немного отдохнуть и накормить собак… И мы познакомились". Ерошенко стал рассказывать, как живут слепые в Москве, как они работают на заводах.
" – Да, на кой ляд им все это нужно? – перебил его Умка.
А Кейгин сказал:
– Скажи мне, Черному Медведю… – Голос его от волнения задрожал. – А могут ли московские слепые сплясать танец моржа?
– В Москве слепым не приходится плясать танец моржа, – ответил он Кейгину. – У нас девушка выходит замуж за того, кто лучше работает. Впрочем, я уверен, что если бы нашим девушкам понравился танец моржа, московские слепые наверняка бы научились его танцевать.
– И у них это получилось бы? – спросил Кейгин.
– Можешь не сомневаться.
Черный Медведь улыбнулся. Быть может, это была его первая улыбка после разговора с Вингеут. А Умка обрадованно сказал:
– Ты прав, московский товарищ. И я тебе скажу:
Кейгин научится танцевать танец моржа. Я сам займусь с ним. И еще: он будет бегать так же быстро, как любой юноша-чукча, и станет отличным каюром. Он смастерит себе нарты, легкие, как крыло чайки, я дам ему лучших оленей из моего стада. Мы приедем на большой праздник в Уэллен, Кейгин победит там всех в соревнованиях и получит первый приз. И тогда мы посмотрим, устоит ли перед ним гордая красавица Вингеут.
Кейгин рассмеялся".
(13) Теперь мыс Шмидта.
(14) Клитку-клитку – букв. "двадцать на двадцать". Тау-зенд (от англ. thousand) – означает здесь любое очень большое число.
(15) Полог – жилое помещение в яранге.
Чукотская идиллия
Рассказывая о поездке Ерошенко на Чукотку, так и хочется представить его каюром, мчащимся сквозь сумасшедшую пургу, бесстрашным путешественником, который и на севере чувствует себя так же хорошо, как некогда на юге – в Японии, Индии и Китае. И основания для этого как будто бы есть: ведь ездил же он зимой в тундру на собаках, а оставшись там летом – охотился, стрелял уток по слуху, влет. Сестра Ерошенко Мария вспоминает, что в 1934 году Василий собрался на собаках на льдину, где погиб "Челюскин" – на этом корабле плавал его брат.
Впрочем, легенд о жизни Ерошенко на севере сложилось немало. Некоторые из них, как, например, о поездке на льдину, похожи на явный вымысел. Во всяком случае, Ерошенко на севере задержался недолго – он не мог сидеть без дела. Слепых в этих краях оказалось меньше, чем предполагалось (об этом писал и он сам), что же касается зрячих детей, то ими занимались русские учителя, приехавшие туда вместе с Тихоном Семушкиным (16).
