Ознакомительная версия.
Однажды к нему пришел солдат, покинувший свое убежище только после того, как от его роты ничего не осталось. Бедный малый не ел несколько дней, но три повара остались к этому равнодушными.
Тогда солдат пришел к Паулю. Он посмотрел на его расплывшееся от жира лицо и подумал, что разжирел тот не от снега. Не говоря ни слова, солдат повернулся и ушел, но через четверть часа вернулся с мешком. Пауль услышал следующие слова: «Пять буханок хлеба, десять фунтов колбасы, десять банок сала». Солдат ухмыльнулся, а Пауль рассмеялся, при этом лицо его покрылось морщинами, для которых на его расплывшемся от жира лице было значительно больше места. Солдат, просивший хлеба, смотрел на руку повара, размешивавшего пшенную кашу, а Пауль смотрел на руку солдата с перекинутым через плечо мешком.
И тут Пауль сразу все понял, когда увидел направленное на него дуло пистолета, что подействовало на него мгновенно.
Он уже не смеялся, а солдат ушел с наполненным мешком. Уходя, солдат повернулся и, постучав указательным пальцем по виску, сказал: «У тебя здесь не все дома, ты – разжиревший боров».
Когда Пауль был взят в плен, у него нашли четырнадцать тысяч рейхсмарок; как он объяснил, он откладывал это с денежного довольствия. Весной 1946 года он умер от сыпного тифа.
Тайные радиограммы23 ноября у майора Цицевица зазвенел телефон:
– Это Цейтцлер, зайдите немедленно ко мне.
Через четверть часа майор Цицевиц стоял перед начальником Генерального штаба сухопутных войск.
Генерал подвел майора к лежавшей на столе карте:
– С сегодняшнего утра 6-я армия окружена. Вы сегодня вылетите вместе с отделением радиосвязи в Сталинград. Мне очень важно, чтобы вы сразу же передали мне как можно больше сведений. Никаких других заданий я вам не даю. Беспокоиться нам не о чем, генерал Паулюс все делает прекрасно. У вас есть вопросы ко мне?
– Нет, господин генерал.
– Скажите генералу Паулюсу, что делается все для того, чтобы разорвать кольцо окружения.
25 ноября отделение связи приземлилось в Питомнике, имея при себе 70-ваттный коротковолновый и 15-ваттный ультракоротковолновый передатчики. Через два часа после приземления майор Цицевиц явился к генерал-майору Шмидту. Беседа была короткой, генерал выслушал майора, рассказавшего о поставленной перед ним задаче, и приказал, чтобы все радиограммы, отправляемые майором, перед отправкой из котла клали ему на стол для визы.
Командующий принял майора Цицевица в своем бункере и напомнил ему о том, что в январе 1942 года он посылал его с таким же заданием в 9-ю армию в район Ржева. Тогда он сказал майору:
– Перед тем как началась война с Россией, я по поручению Генерального штаба провел штабные занятия и на картах показал, как все будет происходить. Все произошло так, как я предсказывал. Там, в несгораемом шкафу, – при этом он указал на угол, – лежат карты с моими пометками и документы – письменное подтверждение моих предположений. Я вот думаю: если будет когда-нибудь время, хорошенько высплюсь или займусь этими документами? Думаю, что придется сделать последнее.
Эти слова вспомнил майор Цицевиц в тот ноябрьский вечер.
Мысли командующего протекали, однако, в несколько ином русле. Как и какими силами командование сухопутных войск намерено деблокировать 6-ю армию; армия заявила о пяти сотнях тонн ежедневного снабжения, и поэтому его интересовало, каким образом его армия могла продолжать борьбу и оставаться жизнеспособной.
На эти вопросы майор Цицевиц не мог дать ответа и не мог что-либо изменить в том, что с этого момента стало частью его повседневной жизни. Ему оставалось только докладывать об этом!
Ничего нового он, правда, доложить не мог. Армия потеряла во время боев западнее Дона склады, запасы продовольствия и почти все службы снабжения; пятьсот тонн – действительно минимальное количество ежедневного груза снабжения, хотя за последние сутки самолетами было доставлено всего лишь сто пятьдесят тонн, то есть меньше половины того, что требовалось.
Он докладывал о проблемах с древесиной, о ее распределении и подвозе к отдаленным дивизиям для строительства укреплений и топки печей. Он соединял воедино свои донесения о проблемах армии для передачи их одной радиограммой, чтобы там, наверху, имели полное представление о том, с какими бесконечными проблемами и трудностями приходится сталкиваться армии, что наверняка отразится на предстоящих боевых действиях, а приказ об этом сверху уже поступил.
Каждую радиограмму перед отправкой давали на визу генералу Шмидту, но в какой-то день конкретные и ясные радиограммы подверглись обработке и были сокращены со ссылкой на то, что еще не наступило время для таких пессимистических донесений. После этого майор Цицевиц, поговорив с начальником оперативного управления штаба, решил найти возможности отправлять по своему усмотрению самые важные радиограммы, не показывая их генералу. С этого момента такие радиограммы стали отправлять по ночам, когда начальника штаба запрещено было тревожить, но сначала они поступали к одному офицеру оперативного управления в ставке, и майор Цицевиц знал, что тот непременно положит эти донесения на стол самого высокого начальства, при этом сможет сопроводить их комментариями в более свободной форме, чего не позволял официальный язык донесений.
В Сталинграде в каждой дивизии ежедневно выходило из строя около сотни человек из-за простуд и кишечных заболеваний, при двадцати четырех дивизиях общее число заболевших составляло, таким образом, две тысячи четыреста человек. В этой связи решено было прочесывать все находившиеся в котле боевые части. Командиру 14-й танковой дивизии было поручено отбирать соответствующих солдат и формировать из них отдельные батальоны.
Майор Цицевиц сообщал, что командиры дивизий отрицательно высказывались о румынских частях, и постоянно говорил о невозможности использования их в боевых действиях как замкнутые части без немецких офицеров, хотя он докладывал и о генерале Димитреску как об умном человеке и толковом военачальнике.
В радиограммах много говорилось о так называемой танковой ситуации, давалась оценка реальных возможностей продержаться армии и сообщалось о той резкой критике, которой подвергались в частях передачи немецкого радио и вермахта.
Майор Цицевиц окидывал внимательным взглядом все, что видел, он мало говорил, но много слушал. Самое главное, что он понял из всего того, что увидел и услышал, – это тяжесть всего того положения, в котором оказалась 6-я армия, о чем он постоянно докладывал в своих сводках.
Майора Цицевица можно было встретить в степи, освещенной ярким солнцем и покрытой белым снежным ковром, где не было ни деревца, ни кустика, где ледяной ветер и снежные метели бушевали над белой равниной; его можно было также увидеть на северном участке фронта и среди развалин города на Волге, в машине командующего и у армейского доктора на аэродроме. Он беседовал с начальником финансовой части, с интендантами и представителями различных служб, офицерами специальных подразделений и солдатами в окопах, находившимися на передовой. Он интересовался личным составом подразделений, горючим, оружием, боеприпасами, провиантом – одним словом, вопросами снабжения, но, кроме этого, еще и тем, что у людей наболело.
Ознакомительная версия.
