Ознакомительная версия.
Вместо этого зарубежные корреспонденты предпочли дальше описывать подробности и предположения о моем внезапном исчезновении из Мюнхена. Например, «Вашингтон пост» писал: «Никто на “Радио Свобода” не верит, что Туманов вернулся добровольно. Его, вероятно, похитили советские агенты и заставили говорить на пресс-конференции под страхом смертной казни». «Нью-Йорк Таймс», ссылаясь на информацию спецслужб, писал, что меня привезли на пресс-конференцию прямо из тюрьмы, «но пока нет повода опасаться, что Туманова расстреляют». Эмигрантская газета «Русская мысль» разорвала пресс-конференцию в Москве на части по всем правилам искусства, констатируя: «Нельзя ни в коем случае исключать, что после того, как Туманов даст несколько интервью и напишет пару разоблачительных статей, он пойдет прямой дорогой в лагерь, по примеру многих “возвращенцев”.
Кстати, уже очень скоро, следуя указаниям ЦК, некоторые советские газеты сообщили, что «ввиду чистосердечного признания Туманова и важности предоставленной им информации Президиум Верховного Совета СССР рассматривает возможность приостановления преследования и помилования». Я все еще числился приговоренным к смерти предателем. Любой милиционер мог расстрелять меня на улице за «попытку к бегству». Это меня угнетало, потому что не так я представлял себе свою жизнь на Родине.
…В тот же вечер ко мне домой приехали руководители с Лубянки, чтобы посмотреть телевизионный отчет о пресс-конференции и обсудить дальнейшие планы. Телевизионная передача длилась только пятнадцать минут, но и этого было слишком много. Потому что о катастрофе, которая в эти дни произошла на атомном реакторе в Чернобыле, наше телевидение сказало только несколько неопределенных слов.
Мои руководители теперь купались в грандиозных планах о том, чтобы опять представить меня на телевидении. Во всем, что не сложилось на пресс-конференции, обвиняли «империалистическую прессу».
Они считали, те были виноваты, что не все сложилось по плану. Поэтому решили организовать еще одну встречу со мной в студии, на которой будут участвовать только советские корреспонденты и задавать «хорошие» вопросы, не «преследуя плохих намерений». Планирование этого следующего «шоу» назначили 5-му управлению КГБ, которые отвечали за идеологическую работу и борьбу с диссидентами. Май или начало июня рассматривались как предположительное время трансляции.
Наконец я мог свободно передвигаться по Москве, хотя всегда только с личной охраной. Теперь мне разрешили пользоваться телефоном, что до сих пор не разрешали.
Все дальнейшие события можно описать быстро. После этого не было ничего особенного.
Через два дня мне разрешили встретиться с братом, его женой и племянником. Потом я увидел одноклассников и друзей юности. Я не чувствовал себя комфортно в их присутствии, потому что они смотрели на меня со стороны и как раньше, несмотря на все слова раскаяния, для них я был предателем. Груз дезертира и предателя мне пришлось нести еще долго. Кто любит предателей? Я бежал с корабля, дезертировал, устроил себе комфортную жизнь на Западе — так думали многие. И я не имел права сказать им правду.
Моей жизни нельзя было позавидовать.
Но в ней было и приятное. Вскоре я стал гражданином Советского Союза со всеми правами и обязанностями, получил в милиции новенький паспорт, в котором Москва была указана как постоянное место жительства. Мой голубой паспорт политического беженца я передал в архив КГБ. Через некоторое время я получил собственную квартиру. Из трех предложенных я выбрал скромную двухкомнатную квартиру, чье преимущество было в том, что она находилась в центре вблизи знаменитого Центрального рынка. Теперь мне необходимо было приобретать мебель, кухонные принадлежности и все остальное, что необходимо для оседлой жизни. Мне было ясно, что с приключениями и путешествиями покончено.
Денег, которые я привез с собой из Германии, сначала было достаточно для жизни. С утомительными покупками и походами в магазины мне первое время помогали родственники, друзья и постоянно сопровождающий меня сотрудник безопасности. Особенно много я не приобрел, потому что мне вскоре надоели эти походы по магазинам. Кроме внушительной библиотеки, которую я здесь в Москве себе собрал и приобрел, в моей квартире мало роскоши.
3 июня 1986 года по первому каналу Центрального советского телевидения передавали запись нового интервью со мной. На сей раз участвовали только надежные журналисты. Даже без «неудобных» переговорщиков мы опять не избежали провала. Почти полтора часа шестеро скучных участников предпринимали судорожные попытки доказать, что «Радио Свобода» остается гнездом шпионов и предателей. Полтора часа пустой болтовни! Уснуть можно было. При этом оригинальная запись была в два раза длиннее. В конце я так нервничал и был так раздражен, что у меня сел голос. «Завтра допишем», — сказал я и ушел. Но на следующий день, естественно, не удалось собрать всех журналистов. Кроме того, место в студии было занято записью других передач. Поэтому передачу собрали по кусочкам из сделанной накануне записи.
Я еще помню, как поехал к брату смотреть это телевизионное выступление. Но посередине передачи он уснул. Когда он пробудился, он точно и по делу охарактеризовал передачу:
«Что за глупости? Кого вообще интересует эта радиостанция и ее передачи? Все ненужная пустая болтовня».
Позднее я мог убедиться, что почти никто из моих знакомых в Москве и провинции не смотрел до конца эти примитивные передачи. У всех были другие заботы.
Зато функционеры ЦК и КГБ были полностью и всем довольны: вот мы этим вечно вчерашним опять надавали! Руководство жило в постоянной войне с идеологическим противником.
Реакция моих бывших коллег на «Радио Свобода» тоже была саркастичной. В своей еженедельной программе по итогам передач советского телевидения Владимир Матусевич совершенно справедливо выразился, что вторая пресс-конференция со мной была тяжелой в исполнении и невыносимой для зрителя. «Стоит ли делать такие усилия, чтобы с помощью эдаких “разоблачений” Туманова, а также учитывая мощное глушение, возбуждать интерес советского слушателя к “Радио Либерти”? Советские люди совсем не глупые и не дети. Дайте им решать, кого им слушать, а кого не слушать». Этими словами он заканчивал свой комментарий. Тем самым подчеркивая то, что говорил мой политически не подкованный брат.
С этого момента я избегал участия в такого рода пропагандистских шоу. В качестве эксперта по «Радио Свобода» меня еще часто приглашали на более или менее крупные презентации, посвященные борьбе с «вражеской пропагандой». Я предпочитал молчать на этих мероприятиях. Затем проблема решилась сама по себе, после того, как «Радио Свобода», так же как ряд других западных радиостанций, перестали глушить, и их корреспонденты стали свободно приезжать в СССР. В памятные дни августа 1991 года Михаил Горбачев, после своего возвращения с Фороса заявил, что во время путча и домашнего ареста в Крыму он предпочитал слушать информацию на текущих передачах «Радио Свобода».
Ознакомительная версия.
