Многие ученые, изобретатели, путешественники и политические борцы с гордостью утверждали, что знаменитый французский писатель помог им выбрать профессию и путь в жизни и научил любить свободу и все человечество.
Десятилетнему мальчику Саймону Леку попала в руки книга «Двадцать тысяч лье под водой». Она определила всю дальнейшую жизнь и работу знаменитого конструктора подводных лодок, который не уставал повторять: «Жюль Верн был главным распорядителем моей жизни».
«Он научил меня никогда не сомневаться в конечной победе», – сказал Сантос-Дюмон, один из первых авиаторов и конструкторов дирижаблей.
«Жюль Верн оказал решающее влияние на выбор моих исследований», – признался Эдуард Белин, изобретатель бильдаппарата.
«Я мог бы, устроив сообщение между проволоками, погруженными на разных глубинах, получить электричество от разности температур», – сказал капитан Немо. Из этой фразы родились исследования Клода и Бушеро по использованию теплоты морей для добывания энергии.
«Альбатрос» вдохновил Хуана де ля Сиерва на постройку первого автожира в век безраздельного господства аэропланов.
По следам Жюля Верна шли Норбер Кастере, исследователь пещер, Губерт Вилкинс, сделавший попытку проникнуть на подводной лодке «Наутилус» к полюсу, Вильям Биб, побывавший в области вечной океанской тьмы на глубине километра. Они не скрывали этого, они гордились своим вождем. «Мной предводительствовал Жюль Верн», – сказал адмирал Берд, летавший над обоими полюсами.
Передовые люди России очень скоро заметили и полюбили Жюля Верна. В России традиция утопического и социально-фантастического романа была очень давней. И первая книга Жюля Верна, переведенная на русский язык, попала на удивительно подготовленную почву: почти одновременно появился роман Чернышевского «Что делать?», которым зачитывалась молодежь, и картины утопического мира будущего, нарисованные в этом романе, в сознании читателей лежали рядом с мечтами французского писателя. Не случайно поэтому первая же рецензия на книгу «Пять недель на воздушном шаре», появившаяся в некрасовском «Современнике» и высоко оценившая творчество французского писателя, принадлежала перу M. E. Салтыкова-Щедрина.
Высоко ценил его творчество Лев Толстой, «романы Жюля Верна превосходны, – говорил он. – Я их читал совсем взрослым и все-таки помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев! Я прямо не помню, чтобы он кем-нибудь еще так восхищался, как Жюлем Верном».
А недавно мы узнали Льва Толстого и как иллюстратора Жюля Верна. В его бумагах была обнаружена целая серия его собственноручных рисунков, сделанных им для своих детей.
А. М. Горький, обсуждая план издательства «Всемирная литература», назвал Жюля Верна классиком и настаивал на том, чтобы его произведения издавались так, как издают классиков: без переделок, переработок и сокращений.
Очень любил и высоко ставил Жюля Верна Д. И. Менделеев. Он называл французского писателя «научным гением» и постоянно перечитывал его книги. На смертном одре Менделеев просил читать ему «Приключения капитана Гаттераса». Впадая в забытье и снова приходя в себя, он говорил: «Что же вы не читаете, я слушаю…»
Подлинными наследниками лучших идей Жюля Верна признавали себя многие русские ученые, изобретатели, путешественники, инженеры. Единственной беллетристической книгой в библиотеке Н. Е. Жуковского был роман «Робур Завоеватель». К. Э. Циолковский говорил, что Жюль Верн пробудил его мысль и заставил ее работать в нужном направлении. В. А. Обручев сделал замечательное признание, что чтение книг Жюля Верна оказало огромное влияние на выбор им профессии геолога и географа-путешественника и что до сих пор Мастон с крючком вместо руки, благородный Гаттерас и таинственный Немо с прежней силой очарования владеют его воображением.
Наследство Жюля Верна далеко еще не исчерпано, и его с гордостью принимают все свободолюбивые люди мира.
Несмотря на то, что прошло полвека со дня смерти писателя, мы еще мало знаем его творчество, еще не расшифровали до конца глубокий смысл многих его произведений, которые еще недавно, подобно Жюлю Этселю, многие критики и литературоведы считали лишь детским чтением, где «развлечение» соединено «с пользой».
Еще совсем не прочитан по-настоящему поздний Жюль Верн, особенно его посмертные романы. А это важно, для того чтобы развеять еще один миф.
В 1908 году, уже после смерти Жюля Верна, вышел в свет роман «Дунайский лоцман». Герой его, болгарский патриот Сергей Ладко, скрывается от полиции, которая преследует его как участника освободительной борьбы народа против угнетателей. Переодетый Сергей Ладко, на одном пароходе с преследующим его полицейским, совершает путешествие по Дунаю – от истоков до устья, чтобы вновь встать во главе отряда повстанцев.
Значит, до самого конца жизни старый писатель верил в то, что только борьба за свою свободу даст народам полное освобождение, что нет места в будущем национальному угнетению.
В том же 1908 году был опубликован другой его посмертный роман – «Охота за метеором». В нем Жюль Верн далеко заглянул в будущее, опираясь на великие открытия конца XIX и начала XX века – радиоактивности, рентгеновых лучей, распада атомов, давления света. Словно сквозь мутное стекло, он увидел наш день – зарю атомного века.
«Энергия наполняет вселенную, – писал он в начале 1905 года, – и вечно колеблется между двумя пределами: безусловным равновесием, достигаемым только при однородном рассеянии энергии в пространство, и безусловным сосредоточением ее в материи, которая в этом случае была бы окружена абсолютной пустотой. Так как пространство бесконечно, то оба эти предела одинаково недостижимы. Вследствие этого энергия мира находится в состоянии вечного движения… Вещество же вечно уничтожается и вечно восстанавливается. Каждое такое изменение сопровождается излучением энергии и исчезновением соответствующей массы…
«Уничтожение материи не обследовано, не выяснено, но тем не менее оно существует. Звук, теплота, электричество, свет косвенно подтверждают это. Все они – лишь следствие освобожденной энергии, рожденной внутриатомными силами.
Установивши все это, стоит лишь освободить небольшое количество энергии, содержащееся внутри вещества, и направить ее в избранную точку в пространстве. Тогда мы получим возможность…»
Мы получили эту возможность, которую великий мечтатель видел в своем воображении, только через сорок лет после его смерти.
Значит, до самых последних дней жизни писатель ясно видел перспективы науки и верил в ее могущество. Но он понимал, что управляют миром не гениальные изобретатели, подобные Зефирену Ксирдалю, герою романа, но те, кто подчинил себе мир насилием, и что только свободная наука в руках освобожденного человечества может дать народам власть над природой и счастье.
