Час Харриса пробил как раз в начале 1945 г., когда союзная авиация завоевала превосходство в воздухе и можно было бомбить цели в Саксонии без риска тяжелых потерь. Впрочем, к собственным потерям маршал относился спокойно (по крайней мере, внешне). Именно за это, а не за беспощадное отношение к врагу, он получил в Королевских ВВС прозвище «Мясник».
Эффективность массированных бомбардировок вызывала сомнения еще в ходе войны. В послевоенные годы эту стратегию подверг уничтожающей критике генерал Фуллер:
«Подавляющее превосходство в воздухе позволяет наступающему, когда он пользуется им стратегически, мешать передвижениям противника. Но в то же время попытки использовать господство в воздухе, для того чтобы ускорить тактические действия путем разрушительных бомбардировок, приводят к колоссальной напрасной трате сил. Причина заключается в том, что бомбометание, несмотря на сложные прицелы, может быть точным все еще только по неподвижным целям… Экономическое наступление становится действительно стратегической военной операцией, когда оно направлено против источников промышленной и военной мощи и средств транспорта. Если бы г-н Черчилль и министерство авиации использовали свою бомбардировочную авиацию, исходя из этих очевидных фактов, то союзникам была бы оказана значительно большая помощь, чем та, которую они получили в результате бессмысленных бомбардировок городов и индустриальных центров».
Справедливости ради следует сказать, что Фуллер признавал результативность отдельных авианалетов. Но конкретно о Дрездене он написал следующее:
«Предлогом для оправдания этого акта вандализма служило то, что союзникам якобы важно было помешать немцам использовать Дрезден, являвшийся узлом железных и шоссейных дорог, для спешной переброски войск с целью остановить наступление русских. Однако, чтобы нейтрализовать эти коммуникации, было достаточно непрерывно бомбить выходы из города, другими словами, держать город в авиационной осаде, вместо того чтобы засыпать его бомбами».
О человеческих потерях мы подробно поговорим в следующий раз, а пока — только о разрушениях. Порядок перечисления соответствует отчету дрезденской полиции, направленному в Берлин в середине февраля: разрушены 12 ООО квартир и частных домов. А также: здания 24 банков и 26 страховых компаний, 31 торговый склад, 640 магазинов, два рыночных павильона, 31 гостиница, 26 пивных, 63 административных здания, три театра, 18 кинотеатров,
11 церквей, 6 часовен, 5 других культурных учреждений, 19 гражданских больниц и частных клиник, 39 школ, пять консульств, зоопарк, 5 почтовых отделений, 4 трамвайных депо, 19 кораблей и барж. А также: штаб Вермахта в Ташенбергском дворце, 19 военных госпиталей и лазаретов и ряд незначительных военных объектов. Разрушению подверглись почти 200 фабрик, в том числе 136 пострадали серьезно, 35 — легко, остальным нанесен ущерб средней тяжести.
Через полтора месяца после налета на Дрезден Харрису стало известно содержание письма Черчилля, направленного генералу Исмэю для передачи начальникам Генштаба и Штаба ВВС 28 марта:
«Мне представляется, что настало время для пересмотра вопроса о бомбардировке германских городов во имя устрашения, хотя и под иными предлогами. Иначе под наш контроль перейдет полностью разрушенная страна… Разрушение Дрездена вызвало серьезные вопросы относительно союзнических бомбардировок. Я полагаю, что цели отныне должны рассматриваться исходя из наших собственных, а не вражеских интересов. Министр иностранных дел беседовал об этом со мной, и я чувствую необходимость более тщательного сосредоточения на военных объектах — таких как топливная и транспортная инфраструктура непосредственно за линией фронта, — а не в устрашении и намеренном разрушении, какими бы впечатляющими они ни были».
Маршал немедленно откликнулся:
«Налеты на города, как и любой иной акт войны, неприемлемы, если они не оправданны стратегически. Но пока что они вполне оправданны и направлены на то, чтобы приблизить окончание войны и сберечь жизни солдат союзных армий. На мой взгляд, мы не имеем никакого права отказываться от этих налетов, пока не станет ясно, что они не производят желаемого эффекта. Я лично не считаю, что хоть один из оставшихся в Германии городов стоит костей одного британского гренадера. Сентименты в отношении Дрездена запросто объяснит любой психиатр. Это связано с германскими оркестрами и дрезденскими пастушками. В действительности Дрезден был массой военных производств, действующим административным центром и ключевым транспортным узлом на Восточном направлении. Теперь он ни то, ни другое, ни третье»[255].
Ознакомившись с этим ответом, Черчилль 1 апреля 1945 г. распространил новый текст записки, в котором упор делался на то, что бомбардировки должны наносить ущерб в первую очередь военным усилиям врага, а не долгосрочным интересам Великобритании. Сам Харрис через несколько лет написал:
«Я знаю, что разрушение столь большого и великолепного города на поздней стадии войны считают излишним многие из тех, кто называет наши предыдущие налеты оправданными с точки зрения военной необходимости. Здесь я скажу лишь одно: налет на Дрезден в то время считали необходимостью люди, занимавшие куда более высокое положение, чем я».
5. Была ли бомбардировка Дрездена местью за Ковентри?
Напомню, что Ковентри был разрушен в ходе налета Люфтваффе 17 ноября 1940 г. Погибли 658 человек, в руины превратился знаменитый готический собор. Однако у британцев была возможность отомстить за этот налет немедленно: бомбардировки германских городов в то время уже начались. Говорят, что месть — это блюдо, которое следует подавать холодным, и все же четыре с лишним года — слишком долгий срок. И даже если так, то почему именно Дрезден, а не Кассель или Брауншвейг, Вюрцбург или Кельн? Простите за цинизм, но готический собор, пользующийся куда большей известностью, чем разрушенный в Ковентри, находится именно в Кельне. Кроме того, понятие «возмездие» было коньком другой воюющей стороны, а самые радикальные идеи насчет наказания Германии возникли в Соединенных Штатах, которые вообще не знали германских бомбардировок.
6. Был ли Дрезден разрушен потому, что входил в состав будущей советской оккупационной зоны?
На первый взгляд, здесь напрашивается утвердительный ответ. До тех пор пока мы не взглянем на список германских городов, разрушенных союзной авиацией более чем на 50 % (Дрезден с 40 % разрушений в этот список не входит), и не обнаружим, что большинство этих городов находятся на западе Германии.
