- И ты не кряхти, а принеси-ка лучше наш альбом с фотографиями, я похвалялся, что покажу.
- Ну вот еще! Сиди уж, похваляться!
- Принеси! - топнул ногой священник и, покуда матушка ходила, приказал налить еще по рюмке и мгновенно выпить.
Появился альбом с фотографиями.
- Вот этот снимок, - комментировал отец Василий, - я клал под подушку, мечтая: «Да будет моею!» Вот, поглядите, какая тут моя Наталья красавица. Сколько тебе здесь?
- Семнадцать или восемнадцать, не помню, да и ни к чему теперь помнить.
- Коса, видите, какая у нее была. А вот, обратите, внимание, у дверей храма после венчания.
- Отец Василий, - вдруг взмолился Вячеслав, - отпустите на покой. Я уже разговелся, а поскольку не приемлю ничего спиртного, то не могу и видеть сопутствующих пьянке сосудов. Благословите, отец Василий!
- Вот и молодец, - похвалила его Наталья Константиновна.
- Ступай с Богом, спасибо за помощь, - махнул на Вячеслава батюшка, затем благословил его и отпустил. Клеветник ушел, видно, испугавшись, что Василий не выдержит и, запьянев, начнет его разоблачать. Но Чижов и не собирался разоблачать подлеца. Того ведь тоже мог кто-то ввести в заблуждение. Но с другой стороны, и хорошо, что Вячеслав ушел. Без него стало как-то легче дышать. Батюшка велел налить еще по рюмочке, после чего Наталья Константиновна сердито убрала допитую до середины вторую бутылку водки. Часы прозвонили семь, солнце в оконном стекле перестало играть, и Полупятов, выглянув в окно, заметил:
- Чегой-то тучи набежали. Пойду-ка и я спать, пожалуй.
- А я можно еще посмотрю ваш альбом? - попросила Лада.
Тут глаза Белокурова и Чижова встретились, и Василий Васильевич неожиданно для самого себя сделал кивок головой и глазами в сторону двери: пора, мол! Белокуров понял, качнул головой: мол, понятно, выходим. Ничего не говоря, Чижов поднялся и пошел из-за стола к выходу, как бы ненадолго. Его пошатывало. от всех плохих и хороших переживаний, политых несколькими рюмками водки, впервые отпробованной после поста, его развезло, ноги плохо слушались, хотя в голове стояла ясность.
Выйдя из дому, он посмотрел на небо, которое вдруг заволокли какие-то зимние тучи. И даже пахло приближающимся снегом. Вячеслав входил в гостевую избу, его догонял Полупятов.
На крыльце батюшкиного дома появились Белокуров и его товарищ, коему определено было быть секундантом.
- Быстро все совершим и вернемся за стол, еще успеем выпить по последней и поспать до полудня, - сказал Чижов, позевывая и потягиваясь.
Они пошли к машине.
- Не сердитесь, - обратился Чижов к приятелю Белокурова. - Можно вас переспросить, как вас зовут?
- Сергей Тетерин, - ответил тот.
И когда сели в машину и поехали, Василий Васильевич довольно дружелюбно принялся рассуждать о том, что в русском обиходе, как ни в одном другом, принято огромное количество птичьих фамилий.
- Найдется ли у немцев, или французов, или у тех же англоамериканцев, такое изобилие всяких Воробьевых, Галкиных, Грачевых, Ворониных, Орловых, Соколовых, Стрижовых, Гусевых, Лебедевых? Да любую птицу возьмите - на нее есть русская фамилия. Только здесь нас собралось трое с птичьими фамилиями. Я - Чижов, вы - Тетерин, отец Василий - Перепелкин.
- Напишите мне об этом статью для «Бестии», - тотчас ухватился газетчик. - Что у России птичья душа и это отражается в фамилиях ее народа. Красивая мысль!
- Далеко ли поедем? - спросил Тетерин.
- Отъедем хотя бы чтоб выстрелов не было слышно, - сказал Василий Васильевич. - А что, может быть, и напишу такую статью. Если будет кому писать после нашего поединка.
- Или - кому издавать «Бестию», - улыбнулся Белокуров.
Василий Васильевич заметил, что ему очень невесело.
- Смотрите-ка, снег пошел, - сказал Тетерин.
В самом деле, в лобовое стекло летели пушистые белые мухи. По дороге навстречу шел какой-то понурый путник.
- Кто-то припозднился, - сказал Чижов.
- Да ведь это же отец-основатель! - воскликнул Белокуров и тотчас высунулся из окна машины: - Эй! «Жаворонок» номер один! Какими судьбами?
Они поровнялись с понурым путником. Вид у него был разнесчастный.
- Они почему-то уехали без меня, - развел он руками.
- А вы что, бегом пытались догнать их? - хохотал Белокуров нервно.
- Я дошел до «Девчат», - отвечал путник, - думал там поймать попутку. Ни одной машины! Замерз и решил вернуться. А вы куда?
- На дуэль. Хотите с нами? - спросил Белокуров.
- А если серьезно?
- Какое тут может быть серьезно, - сказал Тетерин. - Затеяли фарс какой-то. Садитесь, в машине согреетесь.
«Еще один свидетель! - подумал Чижов. - А если это не фарс? Вот возьму и сделаю вам не фарс!» Но он знал, что из складывающейся ситуации никак не получится трагедия, а только фарс. Это почему-то опечалило и вместе с тем опьянило его. Снег все падал и падал, будто дело происходило в феврале или марте, а не в конце апреля.
Еще один свидетель сел на заднее сиденье рядом с Василием Васильевичем. Протянул руку:
- Владимир Ревякин.
- Василий Чижов, - пожал протянутую руку историк.
- Случайно не вашу статью о соколиных охотах в царской России я читал не так давно? - спросил Ревякин.
- Случайно мою.
- Серьезно?
- Абсолютно.
- Нет, правда! Я ведь просто так спросил, потому что помнил имя и фамилию автора. В журнале…
- «Эхо истории», - подсказал Чижов.
- Точно! - воскликнул Ревякин. - Превосходнейшая статья!
- И заметьте, фамилия автора - птичья, - сказал Белокуров.
- А Ревякин? - спросил Тетерин. - Ревяка это кто? Тоже птица?
- Конечно! - хохотал главный редактор «Бестии». - А Белокуров - белая курица.
- Вообще-то ревяка это медведь, - возразил Ревякин.
Они порядочно отъехали от Радониц, миновали Погорелки, и где-то посередине между ними и «Девчатами» Чижов сказал:
- Стоп! Дальше не поедем, не то в «Девчатах» будут слышны выстрелы. Предлагаю теперь следующее. Бросим жребий. Кому выпадет, тот идет и становится вон у той сосны… Нет, вон у той широкой березы, она ближе. А другой стреляет в него прямо из окна автомобиля. Если не попадает, сам становится к березе под выстрел.
- Оригинально! - сказал Тетерин.
- «Оригинально»… Абсолютно серьезно… - проворчал Белокуров. - Ни слова по-русски. Согласен, решение своеобычное. Как будем бросать жребий? Орел или решка?
- А как еще? - спросил Ревякин. - Только давайте быстрее, а то ужасно хочется есть. Да, и растолкуйте вы мне, о чем спор у вас вышел?
- Спор очень простой, - ответил Чижов мрачно, - этот человек, Белокуров Борис Игоревич, соблазнил мою жену. Я, как обманутый муж, вызвал его на дуэль и хочу убить.
