У Клары, еврейки по рождению, было безопасное и обеспеченное детство, оно было необычным, потому что каждый год она вместе с родителями, решившими стать французами, и двумя братьями каждый год переезжала между Парижем и Магдебургом, где жили ее бабушка и дедушка по материнской линии. В процессе она выучила французский и немецкий языки. Ее семья была состоятельной и счастливой, и она хорошо отзывается о своих родителях. Первый том ее автобиографии детства и юности охватывает Прекрасную эпоху, Первую мировую войну и ранний межвоенный период. Хотя ее произведение – настоящая, сосредоточенная на себе автобиография, а не мемуары, Мальро тем не менее приводит интересную ретроспективу обычаев и нравов, в том числе она рассказывает о том, как ее семья пережила войну. Постоянная тема повествования – это то, что значило быть евреем в то время. Она помнит, как ее дискриминировали как еврейку и во Франции, и в Германии. Ход мыслей совсем не неожиданный для того, кто в 1944 году едва избежал депортации в Освенцим 105.
Автобиография имеет отчетливый феминистский тон, более выраженный, чем в любом предыдущем произведении, за исключением Салверсон. Хотя Симона де Бовуар в 1949 году опубликовала революционный «Второй пол», феминистский тон в автобиографии детства Мальро значительно острее, чем в «Воспоминаниях благовоспитанной девицы». Клара была феминисткой со стажем. В 1920‑х, после того как она порвала со своей зажиточной семьей ради приключений с Андре, она стала бунтаркой по многим фронтам: придерживалась левых взглядов, курила опиум и верила в сексуальную свободу для женщин и практиковала ее сама 106. Ее муж Андре Мальро, который все больше задвигал ее на второй план, а затем ушел к другой женщине, заставил углубиться в феминистские идеи. В конце 1930‑х годов после ухода мужа она начала писать об этом. После войны она перевела «Свою комнату» Вирджинии Вулф на французский (опубликовано в 1951 году). В автобиографии детства Мальро внимательно изучает, что значило быть женщиной во времена, когда она росла 107. Так, она признает, что ее мать была определенно счастлива замужем. Тем не менее ее мать, похоже, проводила большую часть своего времени в ожидании мужа. И когда он умер, женщина оказалась не в состоянии найти новый стимул жить дальше и в конце концов покончила с собой. Таким образом, Клара не видит в матери модели для подражания. Ее феминистские взгляды сквозят в рассказе о том, как она воспринимала женщин в детстве: они виделись ей как китайские кули *, придавленные двойным бременем материнства и супружества 108. Она также отмечает, что, будучи девочкой, начала презирать других девушек за излишнюю уступчивость. Однако Клара в какой-то степени также уступила социальным ожиданиям. Ощущая писательское призвание, во время брака с Андре Мальро она играет роль жены и забрасывает литературу.
Итак: в первые два десятилетия после Второй мировой войны произошло значительное увеличение числа женских автобиографий детства. В условиях, когда женское авторство стало само собой разумеющимся, жанр процветал. Все больше женщин брались за перо. В частности, многие публиковали полумемуары и автобиографии, ориентированные на внешние события. В личностно-ориентированных работах продолжали доминировать психологические подходы. Некоторые женщины начали буквально эксплуатировать свое детство, сочиняя блестящие произведения для публикации в таких журналах, как New Yorker. Беллетризация, до сих пор занимавшая видное место в истории женских автобиографий детства, теперь используется в основном для художественных целей, а не для маскировки правды. Другие писательницы (Эйлс и Бовуар) писали автобиографии в стиле романа воспитания с высоты успешных карьер. В то же время за перо берется все больше женщин из бедных и неблагополучных семей. В печати стали появляться истории о насилии, написанные как женщинами из низов общества, так и женщинами среднего класса. В целом, однако, за исключением Муди и ее описания взросления в Миссисипи, женщины рассказывали собственные индивидуальные истории ради себя и не делали обобщений.
Появились новые типы работ. Автобиография и мемуары детства, или детства и юности, прижились. Публика полюбила автобиографии, и многие из них были опубликованы. Чтобы привлечь внимание общественности, уже недостаточно было быть смелой или откровенной, хотя это тоже помогало. Написанная не знаменитостью (да и знаменитостью тоже), книга должна была предложить тематическую новизну и изысканность стиля. Если оценивать модели, авторы этого периода, похоже, пытаются задействовать как можно больше аспектов: рассказать интересную и необычную историю, включить убедительный личный элемент и создать увлекательное, хорошо написанное повествование. В результате появляется сочетание собственно мемуаров и личной автобиографии, которое выражается в форме полумемуаров. Многие работы 1950–1960‑х годов кажутся более шаблонными, напоминающими друг друга, – куда больше, чем в предыдущих периодах.
Некоторые из наиболее глубоких, интроспективных и самоаналитических автобиографий (как у Мари Бонапарт, Брук Астор и Мэри Лютенс) ставили своей целью самоанализ, хотя, безусловно, детство их авторов было достаточно интересным и для обычных воспоминаний или полумемуаров.
Как и в предыдущих периодах, типы рассказчиц в автобиографиях варьируются от навязчивых и самоуверенных до практически отсутствующих. Все работы в стиле романа воспитания и истории о насилии характеризуются сильными рассказчицами. В произведениях об отношениях с окружающими (особенно у Бонапарт, но также у Астор и Лютенс) рассказчицы ретроспективно комментируют детские воспоминания, а ученица Адлера Боттом и детский психолог Фен рассматривают свое детство с чисто ретроспективной, аналитической точки зрения.
На противоположном конце спектра – Ноэль, Беренд-Коринф, Вершойле и Мальро, намеренные воссоздать восприятие ребенка, а не анализировать его. Эти последние четыре писательницы вносят значительный новый вклад в коллекцию уникальных идей предыдущих писательниц, писавших с той же целью, – Арден, Хант, Мигель, Унсет, Аллисон, Крестон, Карр, Бирн и др. Их работы – шедевры самоанализа и не похожи ни на что из опубликованного ранее. Если Беренд-Коринф и Мальро пишут в основном о воображении и фантазиях ребенка, Вершойле в дополнение ко всему подчеркивает свои эмоции и страсти и проницательно пишет о тех вещах, которые их вызывают. Ноэль пытается восстановить свои самые ранние воспоминания и приходит к увлекательной идее о мотиве собственничества, страха потери и самозащиты, появившихся с того момента, когда рождение брата лишило ее няни примерно до шести лет.
Что сталось с дерзостью автобиографий межвоенных и военных лет? Она никуда не ушла. Тем не менее существует явная разница между откровенными произведениями 1930–1940‑х, и аналогичными работами, опубликованными в послевоенный период. Женщины, которые публиковались в 1930‑е и ранние 1940‑е, – Лухан, Баттс, Салверсон, Старки – выражали много гнева, главным образом на их окружение, независимо какого, и общество в целом. Они вспоминают о своем недовольстве, когда они были детьми, о стремлении к хорошим вещам, которые, как им казалось, должны были быть им доступны: образованию, приключениям, свободе. Как взрослые рассказчицы, они симпатизируют себе-детям, даже если называют себя «плохими девчонками», и одобряют свой детский бунт. Хоть они и пишут в достаточно осторожной манере, они выражаются откровенно и несдержанно – как люди, хватившие в баре лишка.
Заключение
Систематизировать женские автобиографии детства по типам несложно. Любое повествование включает рассказчика (в автобиографии это фигура автора), описываемый мир (предмет) и подразумеваемого читателя или слушателя (аудитория, для которой пишет рассказчик). В конкретной автобиографии детства каждый из этих аспектов может быть расположен в некой точке на скользящей шкале – при этом принимается, что авторы не обязаны быть последовательными. Рассказчица может быть более или менее навязчивой или отсутствующей. Навязчивая рассказчица может быть более или менее убежденной или предвзятой. Рассказчицы часто отличаются по тону – сочувственному, пафосному, ироничному или шутливому. С точки зрения мира повествования автобиографии о детстве колеблются от ориентированных на окружающих до обращенных к себе.
