Ознакомительная версия.
Считаю невозможным освобождение от своих постов этих людей, как не имеющее для этого ни малейших оснований.
Прошу простить меня, но я считаю своим долгом добавить, что рассматриваю Ваше согласие с обвинениями против этих офицеров как свидетельство Вашего недоверия ко мне, командиру этих людей, поскольку в своей повседневной деятельности они руководствуются моими приказами.
Я считаю, что нападки на штабных офицеров вообще направлены, в первую очередь, на мой личный штаб. Моих подчиненных обвиняют в аристократической надменности, пренебрежении к солдатам и бог знает в чем еще. Это очень удивительно для меня, поскольку ранее я повсеместно слышал о своих старших офицерах прямо противоположные отзывы. Они все настоящие джентльмены, действительно образованные люди. Они ревностно относятся к выполнению своего долга и учтивы с окружающими.
Среди них нет такого, который, как и я сам, не был бы готов выполнять свои обязанности в любое время дня и ночи».
Получив неожиданно решительный отпор, правительство отказалось от намерения настаивать на немедленной отставке Эйри и Эсткорта. Однако, как заметил в следующем письме герцог Ньюкаслский, необходимо было срочно что-нибудь предпринять. Нужно было удовлетворить общественное мнение и прессу, принеся кого-то в жертву. Не согласится ли лорд Раглан на перевод генерала Эйри в войска? «Считаю необходимым отметить, – написал в ответ командующий, – что, если генерал Эйри будет удален с поста генерал-квартирмейстера, это нанесет самый серьезный ущерб службе и будет оскорбительно для меня. Мне было бы очень трудно обойтись без него. Я считаю его услуги бесценными».
Но в правительстве уже решили, что Эйри идеально подходит на роль козла отпущения. Члены кабинета использовали любую возможность для того, чтобы убедить Раглана избавиться от этого человека. Боевые генералы и старшие офицеры, уверяли командующего, не любят Эйри. И хотя его главный недоброжелатель генерал Кэткарт был мертв, генерал Браун едва ли относился к Эйри лучше. Неожиданно помирившись в Лондоне, непримиримые враги Кардиган и Лекэн «не произнесли об Эйри ни одного хорошего слова». Лэси Ивэнс высказывался о генерал-квартирмейстере только в критическом тоне; свое мнение он открыто высказывал в письмах старому другу Делейну. Необыкновенно умный и трудоспособный, но в то же время беспокойный, обладающий острым до бесцеремонности языком, генерал Эйри привык называть вещи своими именами и тем самым нажил себе множество недоброжелателей и открытых врагов. Теперь ему пришлось на собственном опыте убедиться в том, насколько это опасно в дни военных неудач.
Добиваясь поставленной цели, герцог в письме от 1 января 1855 года сослался на письма рассерженных родственников одного офицера, «который умирал от болезни, вызванной причинами, которых можно было избежать». Те обвиняли генерал-квартирмейстера в том, что он уделяет мало времени служебным обязанностям, не забывая, однако, вести личную переписку «с полудюжиной прекрасных дам в Лондоне».
Раглан ответил на это:
...
«Я конечно же мог бы не отвечать на обвинения офицера, который умирает по причинам, которых могло бы и не быть. Но считаю своим долгом заявить, что генерал-квартирмейстер не имеет ничего общего с этими «причинами». Он вообще не имеет отношения к болезням офицеров. Генерала Эйри обвиняют в том, что он состоит в переписке с леди Хардиндж, которая беспокоится о своем брате. Он пишет также леди Раглан, которая беспокоится о своем муже, то есть обо мне. Вот все те «лондонские дамы», с которыми он ведет переписку, разумеется кроме собственной жены.
Я действительно не могу понять, как можно обращаться к Вам с подобными инсинуациями.
Не могу прийти к другому заключению, кроме того, что утратил Ваше доверие. Я воспринимаю это как тяжелое несчастье, поскольку перед лицом все усиливающихся неудач Ваша поддержка служит мне чуть ли не единственным утешением. Тем не менее мой долг перед королевой заставляет меня прилагать все усилия для выполнения моих обязанностей, несмотря на то, как складываются мои личные дела».
Переписка длилась несколько недель в начале зимы. Вынужденный ежедневно тратить на нее несколько драгоценных часов, которые мог бы посвятить решению важных военных вопросов, Раглан работал дольше и интенсивнее, чем прежде. Подчиненные заметили, что несколько раз, когда он приходил на завтрак, у него был вид человека, который совсем не ложился в постель.
Раглан с честью выдержал возрастающую нагрузку. Найджел Кингскот писал, что командующий «удивительно стойко переносил нечеловеческое напряжение. Кому еще удалось бы, сохраняя спокойствие и беспристрастность, продолжать выполнять повседневные обязанности по службе, не обращая внимания на злостную клевету «Таймс»?».
Сам командующий недоумевал: «Зачем эти постоянные выпады против штаба? Каждый из них попадает пальцем в небо, пытаясь определить причины наших неудач. Никто не видит, что основная проблема состоит в нехватке транспорта… Я не нахожу понимания в правительстве и, что особенно неприятно, у герцога Ньюкаслского».
За Раглана очень переживали родственники. Шарлотта Сомерсет с трогательным пафосом пишет подруге:
...
«Мы действительно сейчас переживаем нелегкие времена. Единственное, что позволяет нам сохранять присутствие духа, – это вера в то, что Бог и его милосердие сохранит папе здоровье и даст ему силы справиться со всеми проблемами и заботами, поможет ему при всех обстоятельствах не терять присутствия духа и, что еще более важно, чувства юмора. Отец работает целый день и почти всю ночь, много ездит верхом. Иногда он, невзирая на непогоду, проводит в седле по шесть часов… Мы с Китти с удивлением читаем старые хроники. Мы были поражены, обнаружив, что дебаты в обеих палатах 1810 года по поводу событий в Талавере очень напоминают то, что происходит сейчас. Но есть и отличие: тогда правительство поддерживало командующего, теперь оно с удовлетворением наблюдает за тем, как его пытаются унизить, предпочитая не вмешиваться…
Бедный Ричард не согласен со мной, но я иногда думаю о том, как хорошо, что отец находится далеко отсюда и ему не приходится выслушивать многочисленные истории и сплетни, которые люди, приходящие в наш дом, считают за удовольствие пересказать нам… Я надеюсь, что в конце концов правда восторжествует».
На долю бедных солдат выпали нечеловеческие страдания.
За несколько дней до Рождества капитан Клиффорд сидел в своей палатке с новой книгой Чарльза Диккенса «Трудные времена» и думал о том, что автору было бы неплохо приехать в Россию и написать продолжение под названием «Трудные времена в Крыму».
Ознакомительная версия.
