Мне очень важно, Оля, чтобы поместили эту публикацию. Правда ли, что Бонди разводится с женой? Напишите подробно.
Поцелуйте Клокачёву и приезжайте непременно! Крепко целую.
Ваш старый друг Н. Лухманова.
P. S. Будет ли напечатана моя статья „Две бомбы“ в „Петербургских Ведомостях“?
Впав в забытьё, Надежда Александровна так и не узнала о телеграмме некоего Михайлова из Петербурга:
ГЛАВНЫМ ШТАБОМ НАЗНАЧЕНО ВАМ ПОСОБИЕ 67 РУБЛЕЙ 50 КОПЕЕК. ВЫШЛИТЕ ДОВЕРЕННОСТЬ. КАК ЗДОРОВЬЕ. БЕСПОКОЮСЬ МОЛЧАНИЕМ[681].
Она тихо скончалась в воскресенье 25 марта в 9 ½ утра на 66 году жизни. Вызванный телеграммой, сын Дмитрий уже не застал её в живых. Как сообщила ялтинская газета „Крымский курьер“[682], панихиды по покойной состоялись в 10 ½ утра и 8 ½ вечера 27 марта в часовне Александре-Невского городского собора. Похоронили Н. А. Лухманову 28 марта в 9 утра после литургии в центре старой Ялты на возвышении Поликуровского холма, на погосте при храме святителя Иоанна Златоуста[683].
День погребения своего активного корреспондента „Петербургские Ведомости“ отметили публикацией её предсмертной статьи „Две Бомбы“. Отдали дань памяти усопшей „Петербургская Газета“, „Биржевые Ведомости“, „Южный край“, „Исторический Вестник“ и ряд других изданий, назвав её в некрологах светлой женщиной, одной из видных русских писательниц.
Из воспоминаний писателя, биографа и журналиста А. И. Фаресова:
…Надежда Александровна обладала продуктивностью своих литературных сил, несомненным дарованием и большим житейским опытом. По темпераменту, по боевому своему уму, по разговору, исполненному образов, в ней, прежде всего, сказывался писательский неистощимый запас наблюдений и юмора, приковывавший внимание…
…Я презираю отвлечённость и держусь реального взгляда на жизнь. Для меня есть слова „польза“ и „вред“, а гуманно или нет — я не понимаю. Если ученика надо выпороть или исключить, то так и надо сделать. Или „посадить“ виновного…» «Это не по-женски!» — скажешь ей. Её блестящие глаза загорались негодованием и она озадачивала Вас резкостью, доходящей до цинизма своих суждений. «Переустройство жизни ищите не в других, а в себе». «Женский тон» у неё был очень сильным. Но возбудимость её ума гневом всегда утрачивала личностный характер и окрашивалась литературным или общественным интересом…[684]
Обстоятельства жизни не позволили Надежде Александровне в полной мере раскрыть литературные способности, данные ей Провидением, и создать произведения вневременного, свойственного классикам русской словесности, масштаба. Но вместе с тем дали ей возможность оставить современникам личные ощущения от восприятия окружающей её жизни и, тем самым, донести их потомкам. Вот почему и в прижизненных справочных изданиях, и через… 100 лет в биографическом словаре «Русские писатели 1800–1917» она навсегда останется писательницей и прозаиком.
На могиле матери Дмитрий Афанасьевич установил высокий деревянный крест, выкрашенный белой краской и оттого хорошо видимый с моря. В лихолетье 1941–45 годов с уничтожением первого соборного храма Ялты, освящённого в 1837 году в присутствии императора Николая I, сровняли с землёй и само кладбище.
Восстановленный заново молитвами и трудами православных, храм был открыт 26 ноября 1998 года. О сотнях же упокоившихся у его стен мирян напоминает только маленькая часовенка среди высоких кипарисов на месте когда-то существовавшего погоста…
В Киевском военном училище
Из писем Георгия Адамовича к брату Борису.
В Варшаву от 21 апреля 1906 года:
Дорогой Боря!
Собрался писать, чтобы просить тебя бросить курить. Ты ведь сам знаешь, как это вредно для тебя. Если пересилишь себя в несколько дней, то потом и отвыкнешь; это, наверное, совсем не так трудно, как тебе кажется; сможешь или нет? Сделай мне удовольствие, напиши, что больше не куришь, и я буду знать, что это по моей просьбе.
Как-то веселее учиться, когда знаешь, что скоро окончание. Особенно при сознании, что едем в Петровцы; если бы мы были свободны — теперь самое время ехать, а то приедем 1-го июня, когда самое лучшее время уже пройдёт.
У нас ужасно жарко, 22 в тени. Даже без пальто можно умереть. Бабушка числа 10–15-го переедет на дачу в Н. Петергоф. Горячо тебя любящий Жоржик[685].
Из Миргорода от 3 августа 1906 года:
Дорогой Боря!
Благодарю за «открытое» письмо. У нас всё благополучно, мама здорова; погода сегодня чудная, тепло и нет ветра. Маруся[644] уезжает пятого, вчера она уже отправила некоторые вещи; жалко, что так рано, но она боится оставаться с Лизой и Зоей на ярмарку, так как все мужики будут пьяными и могут напугать детей. Седьмого дядя и тётя пригласили нас на обед, мы, конечно, пойдём.
Говорил ли ты в Петергофе о том, как мы здесь играем спектакли? Нам это очень интересно знать, так как Тася прислала сюда пьесу, которая нам совсем не понравилась. Мы её не играем и не хотим ей этого сказать. Жаль, что не застанем тебя в Петербурге. Горячо тебя любящий Жоржик[686].
Из Петербурга от 4 октября 1906 года:
Дорогой Боря!
Ты спрашиваешь о моих баллах успеваемости. Пока они не блестящи. Но на это есть объяснение. Например, учитель русского языка никому больше четвёрки не ставит. У меня их две. Дома спрашивают: «Отчего же раньше четвёрок никогда не было?» Но не могу же я уверить его поставить мне пять, когда он этого никогда не делает!
«Немец» у нас новый. Недавно он задал очень трудную письменную работу. И только двум, которые свободно говорят по-немецки, поставил четыре, а остальным три и меньше.
Я беру уроки музыки, но, судя по нескольким из них, учительница неважная. Пока мама больна, я хожу играть к бабушке. Погода сырая, хотя и тепло. Оля в полном здравии и благополучии, чего и тебе желает. У Тани мы были в воскресение; она уже почти поправилась и привыкла к Смольному. Целую тебя. Любящий Жоржик[687].
Середину лета 1907 года Георгий провёл у Бориса Викторовича в Киеве. Из письма Елизаветы Семёновны к сыну из Карлсбада от 19 июля:
…Вчера получила твоё письмо. Странно, что не поминаешь имени Володи.
