себе не мог, что возведенные мной барьеры настолько ослабнут, что я смогу впустить кого-то в эту часть своей жизни. Но ее я впустил. И для меня самого это стало огромным шагом.
Я гордился собой, гордился тем, что я здесь с Джесс, и тем, что вечер состоялся. Ассоциация БМН и люди из мира кино (многие из которых мои близкие друзья) оказали мне здесь в равной степени неоценимую поддержку. Я понял, что опять готов произносить речи и чувствовал, что хочу поблагодарить всех. Пришли даже те, кого я не надеялся увидеть. Я даже удивился, когда вошел, потому что до этого провел какое-то время на улице, наблюдая за ажиотажем снаружи. Зал был полон.
Я болтал с Джедом и Шэйном, а потом заметил человека в инвалидной коляске в окружении его семьи. Я тут же понял, что у него БМН, и мне захотелось поговорить с ним. Его зовут Майк. Ну конечно! Мне было непросто обращаться к человеку с этим именем, не говоря о том, что он еще и страдает от того же заболевания, что и мой брат. Я уже преодолел рубеж общения с человеком с БМН, когда встречался с Клэр в Крайстчерч, так что не хотел отказываться от возможности поговорить с этим человеком. Я прекрасно представлял, каких усилий ему в его положении стоило сюда добраться и как непросто находиться в толпе людей, тела которых функционируют нормально. Я хотел, чтобы он почувствовал, что ему здесь рады, и чтобы ему было хорошо. Я хотел с ним поговорить. Мне было просто необходимо с ним поговорить. Я подошел, извинился, что перебиваю, и представился. Чтобы избежать очевидной путаницы, буду теперь называть его полным именем, Майкл.
Я присел на корточки рядом с коляской Майкла, и мы проговорили почти час. Он много улыбался и вообще оказался жизнерадостным и прекрасным человеком. И он был в восторге, что попал сюда. Мероприятие ему очень понравилось. Члены его семьи были такими милыми и обращались с ним с такой любовью! Было до трогательного знакомо видеть, как они сплотились вокруг него. Наконец, понимая, что скоро начнется аукцион, я извинился и объяснил, что выйду покурить. Майкл рассмеялся. Оказывается, он раньше был заядлым курильщиком и теперь завистливо посмеивался, досадуя, что БМН положила конец его любимой вредной привычке, но довольный, что может косвенно поучаствовать в курении, отпуская покурить меня. «Ройд, начинается!» – меня позвали внутрь.
Я беру микрофон и готовлюсь произнести свою незапланированную речь.
«Я должен поблагодарить своего брата, которому мы обязаны этим мероприятием. Он отправил меня в это путешествие; без него, без тех страшных мучений, которые он перенес и которые переносят другие больные, я бы не узнал, как важны некоторые вещи».
Семья. Поддержка. Любовь. Позитивный настрой.
«Просто выйдите отсюда и измените что-нибудь. Сделайте по-другому. Наслаждайтесь жизнью. Мой брат наслаждался жизнью, несмотря на все, через что ему пришлось пройти».
Я вижу Майкла, с которым познакомился меньше часа назад, и он смотрит с широкой улыбкой на лице. Вдохновленный его присутствием и памятью о брате, я продолжаю говорить. Мне нужен вдохновляющий пример. Надеюсь, он не будет против, если я привлеку всеобщее внимание к нему и его семье. Я указываю на него. Таким, как он, и посвящен весь этот вечер.
«Когда я встречаю таких, как вы, это разбивает мне сердце, но это же его и исцеляет, – говорю я, глядя в его улыбающееся лицо. Обращаясь к нему. – И когда я встречаю таких, как вы, я вспоминаю, зачем все это делаю».
Это правда.
Я еще немного топчусь на сцене и уступаю ее обратно Джеду и аукциону, во время которого опять сижу на корточках около коляски Майкла. Заветная мечта Майкла – кусочек драконьего золота, который выставил в качестве лота Джед. Такой же кусочек, как тот подарил когда-то мне, и который я положил в гроб Майка.
Когда доходит до него, я подзываю Джеда, и мы решаем, что этот лот выиграл Майкл.
Прошло меньше месяца с того вечера в «Рокси», а я опять еду в Веллингтон. С похорон. Майкл, с которым я познакомился на мероприятии, ушел несколько дней назад.
Когда я узнал, просто не мог поверить. Ну да, он был на коляске. Но такой оживленный! Он улыбался, он был счастлив, что оказался там. В этом и есть суть БМН – твое тело подводит тебя. Разум Майкла оставался таким же ясным, как был (думаю) всегда. А может, даже более ясным. По глазам было видно, что он полон жизни. Это все, что я видел, когда разговаривал с ним в тот вечер. Я не обращал внимания на разрушительное воздействие, которое болезнь оказала на его тело. Поэтому теперь я был потрясен. Потрясен и раздавлен.
Я связался с семьей и уважительно спросил, можно ли прийти на похороны. Учитывая, что последние похороны, на которых я был, это похороны Майка, я не знал, каково мне будет. Я не хотел сломаться, заново пережить собственное горе и похороны Майка, воспоминания о которых неизбежно нахлынут. Но я хотел пойти. И Джед захотел, когда узнал эту новость. Джед тоже много разговаривал с Майклом там, на вечере, и он принимал активное участие в помощи ассоциации БМН в Новой Зеландии, так что испытывал такую же острую потребность пойти на эти похороны, как и я.
Семья ответила, что они будут рады, если мы придем. Они рассказали, как Майкл был доволен вечером в «Рокси». И мы пришли.
Собралось очень много народу. Майкла многие любили, и он повлиял на жизнь многих людей. Я долго разговаривал с его семьей и узнал больше о человеке, которого они потеряли. Я смог сдержать собственные эмоции и чувствовал, что мне оказали честь, пригласив меня на прощание с этим прекрасным человеком, которого я видел всего один раз в жизни.
Возвращаясь на машине в Веллингтон, я чувствовал себя разбитым. Эмоции, которые я подавлял на похоронах, теперь рвутся наружу. Я вспоминаю время сразу после похорон Майка и снова чувствую эту сокрушительную пустоту. И я скорблю вместе с семьей Майкла, зная, через что они проходят сейчас и через что им еще предстоит пройти. Это не только потеря дорогого человека. Это гложущая пустота, потому что из тебя вырвали твою собственную сущность. Дело не только в том, что рядом больше нет отца, брата, сына, мужа или друга. Это дыра, которая остается в тебе, когда тебе больше не о ком заботиться день за днем. Тебе больше не
