— Евдак, — прошептал я, — знаешь, тот кишечник, одноглазый, сказал, что подкараулит нас и убьет.
— Ладно, — ответил Евдак хмуро, — коли что, покричи меня, — я приду.
— Да! — сказал я. — А ты думаешь, он будет ждать, пока ты придешь. Ведь от тебя до нас очень далеко.
— Где же далеко, — засмеялся Евдак, — наш забор навпротив ваших ворот. Вот иди сюда.
Он повел меня к забору за домом. На заборе сидел Минька.
Я тоже вскарабкался на забор и увидел через дорогу наши ворота.
— Евдак, — сказал я с забора, — завтра воскресенье. Приходи к нам.
Евдак молчал.
— И вы тоже приходите, — сказал я Миньке.
— Хорошо, придем оба, — сразу ответил Минька за себя и за Евдака. — Завтра утром придем.
— У нас книг много, — сказал я на прощанье, перелезая через забор, — есть интересные, с картинками.
— Ладно, не обманем! — сказал Минька.
* * *
И в самом деле, на другой день пришли оба.
У нас было две комнаты — столовая с большой лампой и столом, накрытым скатертью, и другая комната, где ночью все спали, а днем занимались мы с братом. Минька, не снимая в комнатах фуражки, бойко разговаривал с нашей мамой. А Евдак молчал и на мамины вопросы отвечал очень тоненьким голоском.
Только потом, когда мы заперлись в спальне, он повеселел и заговорил своим голосом. Мы достали с полки очень большую и очень толстую книгу с картинками. Евдак не знал, что такие книги бывают на свете, и спросил:
— Это ваша еврейская книга?
— Нет, это русская, называется журнал, — сказал я.
Мы все взобрались, поджав под себя ноги на сундук и стали перелистывать удивительную книгу. Скоро книгой целиком завладел Минька. Он и переворачивал огромные страницы, и читал подписи под картинками. Читал неверно: первые буквы кое-как прочтет, а остальные сам выдумает.
— Караван в Монпасье. (В книге было сказано: «Карнавал в Монпелье».)
— Пожар в Соединенных Штанах.
Мы все очень смеялись над Минькой.
В этот день наша мама собиралась в город. Она вызвала меня и брата в другую комнату, показала, где в буфете находится печенье для гостей, а на прощанье сказала:
— Только по улице не гоняйте. Там вас мальчишки поколотят. Сегодня праздник, — они все за воротами.
Мама ушла. Мы сразу поели все печенье. Потом Минька сказал:
— Давайте в казаки-разбойники!
Мы побежали на двор. Только успели мы сосчитаться, как услышали свист.
Оглянулись — у нас на дворе чужой мальчишка стоит, одноглазый кишечник!
На его свист ответили свистом на улице.
— Вы чего тут стоите? — спросил брат.
— Мы не до вас, — вежливо ответил ему одноглазый. — Мы до их.
И он указал на Евдака с Минькой.
— До нас? — закричал Минька, расстегивая свой толстый кожаный кушак с медной пряжкой.
— Постой, Минька, — сказал Евдак, — не кипятись. А чего вам от нас надо?
— Вы чего на нашу улицу ходите? — спросил одноглазый, беспокойно озираясь.
— Здесь не улица! — закричал Минька, — тут чужой двор. Ждите нас у фортки на улице, не убежим!
Евдак поднял с земли большой кирпич и повернулся к одноглазому боком.
А из-за дома крались уже длинной цепью мальчишки.
Тут был и рябой, и другие кишечники. Человек семь, а то и больше. У всех были в руках рогатки, колья из плетня и кирпичи.
— Вон их сколько, — сказал Евдак задумчиво. — Текать надо.
Брат шепнул нам всем:
— На старый завод! Там спрячемся.
В конце двора за деревьями был у нас недостроенный и давно заброшенный завод. Кажется, пивоваренный. Широкие двери его были заперты. В завод можно было проникнуть только по шаткой лестнице, которая вела на чердак.
Не поворачиваясь, мы стали медленно и незаметно пятиться к заводу.
Впереди нас прыгал, будто гарцевал на коне, Минька, отстреливаясь обломками кирпича. У него самого было уже поранено ухо, — кровь ниточкой текла за воротник. Минька сам не замечал этого, а я, как только увидел у него кровь, начал плакать.
— Жидовская команда, — кричали кишечники, — Минька — жид! Евдак — жидовский казак! Идите сюда, свинью резать будем, салом губы намажем!
Но мы были уже у лестницы. Я никогда на нее не решался взобраться, а тут полез. Евдак с Минькой и брат задержались немного. Перед лестницей они нашли груду битых кирпичей. Набрав сколько можно было в карманы и в полы рубах, они полезли за мной. Мы добрались до небольшой площадки без перил.
Посмотрели вниз — страшно. Я сунулся было в открытую дверь на чердак, но там было еще страшнее: никакого пола не было, и только несколько балок отделяли чердак от нижнего помещения. Одна из балок шла от самого порога к той двери, что была на противоположной стороне. Я кое-как уселся на пороге. Рядом примостились Евдак, Минька и брат. Площадка была ненадежная, оставаться на ней было опасно: того и гляди, рухнет.
Внизу бесились кишечники. Они извивались, корчились, показывали нам свиное ухо, зажав полу рубахи в кулак.
— Жидовская крепость! — кричали они. — Вот мы сейчас вас оттуда вниз побросаем!
У лестницы они нашли целый склад артиллерийских снарядов — груду кирпичей. Кирпичи полетели в нас.
— Ребята! — сказал Минька. Он был до того красен, что рядом с ним было жарко стоять. — Ребята, я проберусь по балке туда (он указал на дверь по другую сторону чердака), слезу…
— Там нет лестницы! — перебил его брат.
— Ничего, как-нибудь сползу… Домой сбегаю и живо наших ребят позову. А вы все оставайтесь здесь, кричите и камни бросайте, чтобы они не видели, как я слезать буду.
— Почем кишки, — закричал он вниз. — Эй, вы, кишечники, дохлую собаку съели, кишки продали!
Не давая врагам опомниться, Евдак продолжал за Миньку:
— У нас на дворе старая кошка сдохла! За пятак продам. Кишки первый сорт! Кошачьи кишки, кошачьи кишки!
Мальчишки внизу совсем одурели и все разом полезли на лестницу. Евдак и брат выбежали на площадку и запустили в них десятком кирпичей. Лестница зашаталась. Несколько раз мальчишки брали ее приступом, но дальше середины не двинулись.
А Минька в это время полз на брюхе по чердачной балке, обхватив ее руками и ногами. Внизу под ним были пустые железные баки. Сорвись Минька, он бы расшиб голову.
У нас почти кончился запас кирпичей. Евдак сказал нам:
— Залезайте на чердак, ребята, мы дверь запрем, — тут и крючок есть.
Я на четвереньках попятился с порога на балку. Вот когда страшно стало!
Я сидел верхом на бревне, держась руками за порог. Мне казалось, что балка подо мной качается, как лодка.
— Подвинься! — сказал брат. — Дай и мне сесть.
