Цели и намерения Сен-Жермена, инкогнито которого уже ни для кого не было тайной, пытался выяснить саксонский государственный советник Вурмб, масон и розенкрейцер, который писал о своей поездке в Лейпциг в письме герцогу Фридриху-Августу Брауншвейгскому от 19 мая 1777 года из Дрездена:
«За те две недели, что провел в Лейпциге, я пытался выяснить намерения знаменитого Сен-Жермена, который в настоящее время скрывается под именем графа Велдона, и кроме того, именно благодаря моей просьбе он находится здесь и согласен даже немного повременить с отъездом. Я увидел очень бодрого для своего возраста мужчину шестидесяти или семидесяти лет. Он смеется над теми, кто приписывает ему невероятный возраст. Благодаря режиму и лекарствам, которыми он пользуется, он, возможно, проживет еще долго. И все же выглядит он не долгожителем. Нельзя отказать ему в глубоких знаниях. Я буду работать с ним над некоторыми красителями, над обработкой шерсти и хлопка, чтобы проверить, можно ли из этого извлечь пользу для наших мануфактур.
После того как я вошел к нему в доверие, я заговорил о масонстве. Без рвения, как будто не придавая этому большого значения, он признался в том, что достиг четвертой ступени,[340] но знаков не помнит. По этой причине я не смог углубиться в эту тему, поскольку, казалось, он ничего не знал о системе Строгого Наблюдения[341]».
Это замечание Вурмба совсем несправедливо, так как из переписки графа с церемонийместером Веймара графом Герцем явствует, что не кто иной, как Сен-Жермен, разрабатывал систему «Строгого чина» — посвящения ордена франкмасонов в аристократическом духе для брата ландграфа Карла Гессенского, который стал масоном в 1774 году. Но это произойдет позже.
Поскольку граф Сен-Жермен проявил интерес к делу Шрёпфера, той самой, что вызвала такое возмущение у графа Марколини и настроила жителей Дрездена против Сен-Жермена, увидевших в нем новоявленного Шрёпфера, Вурмб, сыгравший в этой трагической истории одну из главных ролей, рассказал графу то, что знал.
Шрёпфер,[342] официант в некоем постоялом дворе в Лейпциге, женился лет в 40. На приданое жены в 1772 году он открыл кабак на Клостергассе в том же городе. Когда его приняли в масонскую ложу, он заявил, что «не масон тот, кто магии не практикует».[343] В связи с этим кому-то вздумалось распространить слух о том, что он обладает способностью «укрощать духов»[344] и устроил в бильярдной своего кабака академию магии, или фантасмагории, как говорили тогда.
Саксонцы тут же стали видеть в нем «нового Аполлония Тианского»[345] и толпой ринулись в кабак Шрёпфера присутствовать на его опытах. «Он вызывал духов, которые не только показывались, но и даже заговаривали с присутствующими».[346] Говорят, что однажды в Берлине началась паника от того, что его духи стали предсказывать смерть известных людей и, к слову сказать, во многих случаях предсказания сбылись.[347]
Ложа, членом которой он являлся, запретила ему его фокусы, но он проигнорировал запрет, утверждая, что герцог Курляндский разрешил ему делать все, что захочет. Герцог рассердился и велел дать Шрёпферу палок. Самозваный колдун не притих, наоборот, он стал еще наглее в своем волшебном искусстве.
Ненадолго уехав из Лейпцига, он вернулся к Пасхе 1774 года под именем «барона Штейнбаха, полковника на службе Франции. Он возобновил вызывания духов; говорят, что при этом он проявлял определенный режиссерский талант»[348]
Даже знатные люди стремились познакомиться с ним. Среди них были три человека, которые фигурируют в рассказе о Сен-Жермене как его знакомые: дю Боек, Вурмб и Бишофвердер.[349] Господина дю Боска Шрёпфер убедил, что великие мастера французских и немецких лож: герцог Шартрский[350] (которому-де он был обязан своим чином полковника французской армии) и герцог Брауншвейгский[351] — поручили ему осуществить соединение масонства с распущенным Папой римским Обществом Иисуса, часть богатств которого он хранил. Эти богатства, в размере нескольких миллионов, лежали в банке во Франкфурте у братьев Бетманнов и должны были быть использованы на поощрение тех, кто готов помочь ему в работе.[352]
Дю Боек и Вурмб дали Шрёпферу большие денежные суммы, на расходы и содержание. Он приехал в Дрезден, снял комнату в гостинице «Полонь» и стал жить на широкую ногу.
Однако французский резидент в Дрездене Марбуа нарушил его спокойствие. «Он попросил колдуна показать ему диплом полковника на французской службе, угрожая публично обозвать самозванцем и потребовать его ареста».[353] Весь Дрезден заволновался.
Спас положение герцог Курляндский, показавшись публично разгуливающим со Шрепфером. Последний вернулся в Лейпциг. Тут случилась новая заминка. Дю Боек и Вурмб потребовали, чтобы он показал им сокровища иезуитов. На назначенную встречу Шрёпфер не пришел, а в присланном банком братьев Бетманнов пакете ничего, кроме «белой бумаги и документов, относящихся к отсутствующим другим бумагам»,[354] не было. Господа дю Боек и Вурмб побоялись стать посмешищем и промолчали. Дело, тем не менее, шло к своей развязке.
7 октября 1774 года Шрёпфер собрал за ужином нескольких из своих последних друзей, среди них был Бишофвердер, и сказал им: «Сегодня ночью мы спать не ляжем. Завтра утром, на заре, я покажу вам нечто экстраординарное». Около пяти часов утра он позвал их, сказав: «Господа, пора идти». Они направились в парк Розенталь, находящийся у ворот Лейпцига.[355]
По дороге он показал им пистолет. «Я заказал его специально по образцу Комуса,[356] он послужит моей славе. Я покажу вам, что я не ярмарочный фокусник».[357] Каждому он указал, где ему стоять, удалился в сторону куста и сказал: «Посмотрите, вы сейчас увидите странное явление». Спутники открыли широко глаза и уши, чтобы ничего не пропустить из обещанного чуда. Они услышали выстрел, но ничего не увидели… Воцарилась тишина. Шрёпфер застрелился.[358]
Трагический инцидент стоил личному советнику дю Боску от 4 до 5000 талеров. Становится понятно, почему он не захотел дать денег графу Сен-Жермену, решив, что тот — новоявленный Шрёпфер.[359]
Рассказав графу эту историю, Вурмб ушел, и об их дальнейших встречах ничего не известно. Что касается Бишофвердера, которому посчастливилось узнать от графа несколько химических секретов,[360] он с радостью сообщил герцогу Фридриху-Августу Брауншвейгскому, что «судя по опытам, эти способы дают удивительные результаты».[361]
