— Я завтра поеду. Уже решил выступить в Чертеново. Давно там не был. А ты почему-то отмалчиваешься, или опять займешься учебными пунктами, а, Григорий Иванович?
— Подтруниваешь?
— Как и ты надо мной.
— Учебных пунктов у нас много. Вот курсов медсестер нет. Это правильно. Их создадим. Сформируем взвод разведки. Организуем и лабораторию для изготовления лекарств. И третье — надо загрузить врача Пашнина, — продолжал я. — Пусть лечит не только партизан, но и население. Наметим в определенные дни часы приема по крупным деревням. Это ведь тоже функция Советской власти. А то сельсоветы работают, школы тоже, а медицина — нет.
Утром я чуть свет выехал в Чертеново. Добрался до него под вечер. Велел собрать народ. Помещение школы едва вместило желающих послушать доклад о текущем моменте.
Как обычно, после доклада посыпалось много вопросов. Первой поднялась с места Мария Ермолаева. Сама она — ленинградка. Война застала ее в районе Пскова, в гостях у родственников. Вернуться домой не удалось, и она осталась в Чертеново.
— Вы нам и лекции читаете, и свежие газеты доставляете, — начала она, — а как же нам с письмами быть? У нас родственники есть на Большой земле. Как бы им сообщить о себе и как фашисты измываются над народом.
Вопрос заставил меня призадуматься. Я решил повременить с ответом. Было ясно, что в восстановлении связи с родными заинтересована не одна Ермолаева, но и многие. Но тут же пришла мысль об организации перевозки писем с помощью самолетов. Они прибывали с грузом на площадку около Деревни Ухошино или Татинец. Обратно улетали почти порожняком.
— Что ж, письма мы будем отправлять. Обратный адрес пишите так: почтовый ящик 0125 и указывайте свою деревню и фамилию.
— Не слышно! Повторите! — раздался чей-то голос из дальнего угла.
Я снова назвал адрес бригады.
Первой вышла из зала Мария Ермолаева. За ней потянулись другие женщины. Через несколько минут зал опустел наполовину.
Когда я уже кончал отвечать на вопросы, помещение вновь заполнилось народом. Каждый клал на стол письмо. На синих, белых конвертах или сделанных из листков школьной ученической тетради в виде треугольника и прошитых нитками стояли разнообразные адреса. Письма отправляли в Ленинград и Москву, Сталинград и Саратов, Калинин и Ташкент, в Челябинск и в Сибирь. Принесла письмо и Мария Ермолаева. На конверте четко было написано: «Ленинград, улица Восстания, 23–17, Николаю Ермолаеву».
На другой день такая же история повторилась и в деревне Завещелье, и вновь мне вручили около сотни писем.
Вскоре с грузом боеприпасов к нам прибыл самолет. С ним и отправили письма.
Приблизительно через месяц теплой июньской ночью Ефимов, Горячев и я приехали на посадочную площадку. Ожидали очередного самолета с боеприпасами. На поляне горели опознавательные огни. Вскоре послышался знакомый рокот моторов, и через несколько минут самолет скользнул по траве и остановился. Первое, что выгрузили из самолета, был огромный мешок с почтой. Ефимов тут же развязал мешок, вытащил первую попавшуюся пачку.
— Ну-ка посвети, комиссар, — попросил он меня. Я включил фонарик. Пачка начиналась письмом, на котором было написано: «Почтовый ящик 0125, деревня Чертеново». Остальные слова закрывала толстая бечевка. Я слегка сдвинул ее и прочитал: «Марии Гавриловне Ермолаевой». Под жирной чертой внизу стоял обратный адрес: «Полевая почта 07876, Н. И. Ермолаев».
Через год разлуки жена и муж Ермолаевы нашли друг друга. Да и не только они. Сотни местных жителей сумели восстановить переписку с родными и близкими.
Среди присланного груза оказалось пятнадцать ящиков взрывчатки. Это было весьма кстати. Мы подготовили налет на станцию Ашево, через которую гитлеровцы подвозили боеприпасы, технику и живую силу к Ленинграду.
За разгром станции взялся командир роты из отряда Объедкова Федор Митрофанович Шелякин, бывший учитель, а затем курсант школы артиллеристов. Он хорошо знал подрывное дело, был способным и смелым организатором.
Несколько дней находился на станции наш девятилетний разведчик — Петя Гурко. Петя со своей семилетней сестренкой Таней попал в наш отряд случайно. Однажды зимним днем в село Поддорье ворвались каратели. Всех мужчин старше пятидесяти лет они расстреляли на площади как пособников партизан. Оставшихся в живых загнали в избы и стали поджигать.
В момент приезда карателей дети катались на санках за околицей. Услышав выстрелы, они убежали в лес. Вернулись в село, когда гитлеровцы сожгли половину домов. На месте своего дома они нашли только головешки. Не нашли и матери — она сгорела в избе.
Наутро Петя посадил на санки сестренку и пошел искать своего дядю Петра Андреевича Дуранина, который, по слухам, находился в партизанах.
Дети двое суток бродили по лесу. Наши разведчики нашли их в глухой чаще и доставили в отряд Объедкова, где комиссаром отряда был Дуранин. Здесь и обрели они покой и заботу.
В отряде своим отцом Петя считал дядю Петра Андреевича Дуранина. Они частенько заходили к нам в штаб бригады. Партизаны баловали Петю чем могли, особенно разведчики. Они достали для него маленький дамский пистолет с перламутровой ручкой, сделали небольшой кинжал.
Постарались и портные с сапожниками. Они сшили ему настоящую армейскую шинель, сапоги, гимнастерку и галифе. Обещали и красноармейскую шапку, но никто из них не видел, какие сейчас шапки носят красноармейцы.
На станции Ашево Петя Гурко познакомился с ребятишками. Через них узнал, где у немцев расположены посты, чем они вооружены, где живут.
Операцию Шелякин наметил провести днем, когда фашисты чувствуют себя в безопасности, но налет задерживался из-за отсутствия взрывчатки.
Сейчас она прибыла, и первые же ящики отправили Шелякину с ротой Белякова, которая должна прикрывать действия партизан Шелякина.
Перед рассветом все было подготовлено к штурму. С севера и с юга в придорожных кустах залегли партизанские заслоны. С востока — рота Шелякина.
Ждать пришлось недолго. Когда фашистские солдаты ушли завтракать, штурмующие группы ползком под железнодорожными вагонами проникли к вокзалу, дзотам и водокачке. Сигналом к атаке должен был служить взрыв водонапорной башни, стоящей чуть в стороне от вокзала. Здесь уже действовали бывшие водопроводчики и слесари Скакин, Переплетов и Сковородкин. Они быстро закрепили пакеты и не торопясь отправились к столовой.
Через две минуты раздался взрыв. Сразу же партизаны открыли огонь по окнам и дверям столовой.
Одновременно начался штурм остальных объектов. Не ожидавшие нападения в дневное время, гитлеровцы не смогли оказать сопротивления.
