Посланный в Москву доклад не остался без последствий. Глушенков и Лаврик были освобождены от занимаемых должностей и вернулись обратно в Тбилиси как специалисты, хорошо знавшие обстановку на советско-турецкой и советско-иранской границе. Вместе с ними выехали и начальники ведущих отделов штаба — оперативного и разведки.
Штаб ВВС фронта возглавил комбриг Савельев. Требовалось быстро подобрать людей на оказавшиеся свободными должности начальников оперативного и разведывательного отделов. Начальником разведотдела был назначен майор К. Т. Арефьев из штаба ВВС 51-й армии, а на должность начальника оперативного отдела комбриг пригласил начальника штаба нашей дивизии Б. П. Калошина. Борис Петрович вылетел в Керчь, но в тот же день вернулся обратно.
Когда я встретил его на аэродроме и хотел дружески поздравить с новым назначением, он, как всегда спокойно, возразил:
— Поздравлять не с чем, Степан Наумович. Отказался я от назначения в штаб ВВС. Придется в Керчь лететь вам. У вас за плечами академия. А я останусь в дивизии, буду помогать Иванову прикрывать морские коммуникации фронта от Новороссийска до Керчи…
Вечером комдив майор И. И. Иванов получил телеграфное приказание-направить в распоряжение начальника штаба ВВС фронта меня. Утром, попрощавшись с друзьями, я вылетел в Керчь.
Первый, кого встретил на крымской земле, был главный штурман ВВС фронта Михаил Николаевич Галимов, мой сослуживец по 133-му и по 270-му авиаполкам, награжденный двумя орденами Красного Знамени за боевые подвиги в небе Испании.
— Что это вы, таманцы, зачастили к нам? — крепко пожимая мне руку, спросил Галимов. — Вчера видел тут Калошина, а теперь ты примчался. Дело какое?
— Пока еще не знаю. Прибыл по вызову комбрига Савельева, — ответил я Михаилу Николаевичу, нетерпеливо поглядывая на стрелки часов. — Потом встретимся, расскажу. А сейчас спешу, боюсь опоздать. Через пять минут должен быть у комбрига.
Савельев принял меня в небольшой комнате штаба. Глотая какие-то порошки от простуды и запивая их теплой водой, комбриг в форме морского летчика выслушал мой доклад о прибытии, поздоровался, простуженным до хрипоты голосом сказал:
— Я не имею сейчас времени поговорить с вами о делах. Жду звонка из Москвы. Вы вот что, идите в оперативный отдел, включайтесь в работу, потом поговорим. Добро?
— Слушаюсь! — привычно козырнул я и направился в оперативный отдел.
Сразу же заступил дежурным по командному пункту ВВС фронта. На КП пришлось дежурить трое суток подряд, и все это время я знакомился с оперативными документами, стараясь вникнуть в тонкости оперативной и боевой работы, изучал обстановку, дислокацию своей авиации и авиации противника, чтобы быстрее влиться в коллектив отдела и не выглядеть белой вороной в среде других командиров.
Мне, человеку в штабе новому, быстро бросились в глаза многие недостатки в его работе. Начатая 27 февраля операция по прорыву обороны противника на Ак-Монайском перешейке явно захлебывалась, а 3 марта вообще прекратилась. Четверо суток непомерных усилий войск и авиации оказались безрезультатными. Из 1783 самолето-вылетов, проведенных авиацией по всему Крыму, только 460 приходилось на объекты, где войсками фронта наносился главный удар. Даже неспециалисту легко было понять, что подобная распыленность авиации в условиях боевых действий недопустима.
Закончив дежурство на КП, решил пойти к начальнику оперативного отдела штаба ВВС фронта полковнику Степанову, старому авиационному штабнику, чтобы высказать свое мнение и спросить, почему авиационные силы фронта используются так нерационально. Выслушав меня, несколько безразличным, по нравоучительным тоном он объявил, что, дескать, ответ можете найти в теории глубокой наступательной операции. Во всех учебных пособиях по применению авиации, мол, совершенно ясно говорится, что только армейская авиация действует над полем боя, а фронтовая ведет борьбу с оперативными резервами противника в глубине и наносит удары по вражеским аэродромам; она же срывает железнодорожные и автомобильные перевозки врага в оперативной глубине, противодействует высадке крупных десантов.
Эту выработанную в предвоенные годы теорию без каких-либо изменений, обусловленных конкретной боевой обстановкой, и стремился претворять в жизнь полковник Степанов вместе со своим заместителем подполковником Вайс-маном.
"Цыпленок курицу не учит", — с досадой подумал я, слушая "разъяснение" полковника. Все вроде правильно. Так до войны учили в академии и нас. Значит, он прав. Начальству, выходит, виднее. Да и что возразишь против в сущности правильного теоретического обоснования?
Однако вскоре вопрос о боевом применении авиации в условиях Крыма стал предметом серьезного обсуждения на партийном собрании штаба ВВС фронта. С докладом выступил военком штаба Н. И. Иванов, недавний комиссар-летчик бомбардировочного полка. По его словам, он на собственной шкуре неоднократно испытывал плохую работу вышестоящего штаба. Привел, в частности, такой пример. В начале февраля бомбардировочный полк получил боевое задание разрушить Чонгарский мост через Сиваш. Вылетели на бомбежку, однако о сопровождении и прикрытии бомбардировщиков истребителями никто из вышестоящих начальников не подумал. В результате мост уничтожить не удалось, а полк потерял шесть самолетов СБ. Николай Иванович со всей решительностью потребовал от коммунистов штаба, чтобы каждый из них выполнял свои обязанности с чувством большей ответственности.
В прениях выступили человек шесть или семь. Говорили горячо, критиковали недостатки, но все-таки с какой-то незримой оглядкой на начальника: что, дескать, может подумать полковник Степанов, теоретик, признанный знаток теории боевого применения авиации?
Мне терять было нечего, и я сказал то, что думал, что за несколько дней работы в крупном штабе успел заметить и услышать. Напомнил о неудаче на Ак-Монайском перешейке, о распыленности в использовании авиации, о неумении штаба сконцентрировать силы на решающих участках, о равнодушном отношении некоторых работников штаба к порученному делу.
Примерно через час после партийного собрания меня пригласил к себе комбриг Савельев. Там же находился и военком Н. И. Иванов. Разговор продолжался недолго. Комбриг сказал, что полностью согласен с моим выступлением на партийном собрании, что недостатков в работе штаба ВВС пока еще многo и их надо как можно быстрее устранять.
— Вот вам и карты в руки, — неожиданно сделал он вывод. — Сегодня же принимайте руководство оперативным отделом штаба ВВС на себя. Прибудет новый командующий, утвердим вас в этой должности. Вы молоды, дело, как видно, знаете. А в случае каких-либо затруднений поможем.
