Ознакомительная версия.
Потом для пресс-бюро подобрали помещение с кинозалом, и статус «экстерриториальности» позволил показать жителям Стокгольма советские картины: трилогию Донского о Горьком, «Мечту», «Цирк»…
Услышав по радио «Ленинградскую симфонию» Шостаковича, Зоя Ивановна попросила выслать партитуру, передала ее Гетеборгскому симфоническому оркестру. Убедила сыграть. Симфония имела такой успех, что заключительные аккорды завороженная публика слушала стоя.
Официально «Ирина» значилась пресс-атташе, но продолжала основную работу – разведывательную…
Павел Судоплатов писал в своей книге «Разведка и Кремль»: «В дипломатических кругах Стокгольма эту русскую красавицу знали как Зою Ярцеву, блиставшую не только красотой, но и прекрасным знанием немецкого и финского языка. Супруги пользовались большой популярностью в шведской столице».
Благодаря этой популярности Зое удалось добиться, например, подписания контракта на поставку из Швеции в СССР высококачественной стали, столь необходимой для советского самолетостроения, особенно в военные годы.
Постоянно велось наблюдение за немецким военным транзитом на территории Швеции. Агенты Зои Воскресенской регистрировали переброску немецкой военной техники, воинских частей, следили за шведско-германскими поставками, за транспортами из пограничных Дании и Норвегии, оккупированных Германией.
На территории этих стран было много лагерей для военнопленных. Бежать из плена им помогала норвежская организация Сопротивления, которую курировала Зоя Воскресенская.
От одной из своих агенток, Альмы, она узнала о том, что немцы готовят сверхсекретное оружие, способное «уничтожить все живое». «Тяжелую воду» для него вывозят из Норвегии. В Центр пошла информация.
Вскоре поступило задание – искать контакты с людьми, которые способствовали бы выходу Финляндии из войны. И вслед за этим – новое: срочно необходим человек, которому можно доверить передачу уже упомянутой «Красной капелле» нового шифра и кварцев для радиостанции.
Кому поручить такое опасное дело? Нужно было отыскать человека, который имел бы деловые связи с фашистской Германией, регулярно ездил из Стокгольма в Берлин… Зоя познакомилась с женой шведского промышленника, русской по национальности, и вопрос был решен. Муж слишком любил свою жену, и, когда «агенты НКВД» начали угрожать расправиться со всеми ее родственниками, оставшимися в России и во Франции, он решил плюнуть на все, но выполнить их задание. Только один раз!
Вряд ли ему удалось бы потом так скоро отвязаться от русских, однако так уж сложились обстоятельства, что Директор – такую кличку дали этому человеку – и впрямь не заработался на разведку. Правда, выполнил он не одно, а два задания, но это сути не меняет.
Итак, Зое предстояло передать шифр для радиостанции. Но как его провезти? Она взяла кусок тончайшего белого шифона и приклеила кончики воздушной материи к листу бумаги, вставила эту комбинированную прослойку в пишущую машинку и напечатала на ней шифр, порядок пользования им и условия работы радиостанции. Затем срезала куски шифона и сняла его с бумаги. Напечатанный текст оказался совершенно незаметным: прочесть его можно было, только наложив шифон на белый лист бумаги. Затем Зоя купила два совершенно одинаковых галстука, распорола один из них и вырезала из его внутренности часть фланели, которая прилегает к шее. Ее-то она и заменила сложенным раз в восемь шифоном с текстом, напечатанном на машинке. В этом галстуке Директор и отправился в рейс. Кварцы для рации были виртуозно замаскированы в предметах косметики. Поездка прошла удачно, и в этот, и в следующий раз тоже.
И тут грянул гром. Вскоре все члены «Красной капеллы» были арестованы и казнены. Зоя и Борис Аркадьевич первым делом заподозрили Директора, однако не было оснований подозревать его, не было! Они были правы: уже после окончания войны выяснилось, что «Красную капеллу» провалил абверовский агент.
Работа продолжалась, и можно сказать, что благодаря усилиям Кина и Ирины Швеция до конца войны так и осталась нейтральной, а Финляндия до срока (20 сентября 1944 года) вышла из гитлеровской коалиции.
Теперь можно было возвращаться в Москву… к безусловному ущербу для работы. Один из агентов Зои в Стокгольме (Карл) наотрез отказался работать с новым резидентом. Причина оказалась самой простой: агент был без памяти влюблен в свою начальницу – Ирину, и не было ему никакого дела до родины социализма и ее побед. Так его и не смогли уговорить продолжить работу, и этот источник был для Москвы потерян.
Зоя на сей раз возвращалась в Россию морем. «Свирепый шторм, мертвая зыбь, сказочные хрустальные дворцы, в которые превратились палубы с обледеневшим такелажем, потом разрывы глубинных бомб и торпед, разломившиеся корабли» – вот что запомнилось из этого путешествия. Потом, много позднее, впечатления от поездки ей очень пригодятся для новой работы.
Возвратившись домой, Ирина обнаружила, что ее близкие выжили в войну просто чудом. А между тем она переводила матери всю зарплату в валюте и считала, что они с сыном хорошо обеспечены. Но обмен на рубли по твердому курсу давал им лишь добавочное ведро картошки (хотя в Швеции за эту месячную зарплату можно было бы купить отличную шубу). Ну что ж, они хотя бы остались живы! А брат Рыбкина погиб в бою, родителей же – они находились на оккупированной территории – расстреляли фашисты за то, что сын их – «важный комиссар в Москве».
После окончания войны Бориса Аркадьевича назначили начальником отдела Управления внешней разведки, потом он был офицером связи со службами безопасности союзников на Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Зоя стала заместителем начальника отдела в другом управлении. Она занималась привычной аналитической работой.
В сентябре 1947 года супруги Рыбкины впервые за двенадцать лет совместной жизни получили отпуск…
«Мы бродили по окрестностям Карловых Вар, – вспоминала Зоя потом, – и мечтали, что, уйдя в отставку, попросим дать нам самый отсталый колхоз или район и вложим в него весь наш жизненный опыт, все, что познали в странствованиях: финскую чистоплотность, немецкую экономность, норвежскую любознательность, австрийскую любовь к музыке, английскую привязанность к традициям, шведский менталитет, в котором объединились благоразумие, зажиточность и тот внешний вид, когда трудно определить возраст – от 30 до 60. Мы ничего не нажили – зато у нас была великая жажда познания. А еще в те дни мы пережили взлет влюбленности. «Это наше, хотя и запоздалое, свадебное путешествие», – смеялся Борис».
Идиллию, «медовый месяц» неожиданно прервала срочная телеграмма, и супруги разъехались. Борис Аркадьевич отправился в Баден, на встречу с курьером, а Зоя Ивановна – домой, в Москву.
Ознакомительная версия.
