В ноябре наше звено было направлено на оперативную разведку. Экипажи Зубкова, Агафонова и мой перелетели на полевой аэродром, располагавшийся на берегу Японского моря, против пролива Лаперуза. Быстро обжили новое место, построили землянку, баню, оборудовали стоянки самолетов.
В полетах находились по десять - двенадцать часов в сутки. Добывали разведданные в Японском, Охотском морях, на Тихом океане. Сильно уставали. Отдыхая в перерыве между вылетами, пристрастились к рыбной ловле в стремительной горной реке. Недалеко от аэродрома располагался поселок гольдов. Мы очень сдружились с гостеприимными, добродушными жителями, ходили с ними на охоту.
8 декабря услышали по радио: Япония совершила внезапное нападение на американскую военно-морскую базу Пирл-Харбор. Вот когда вспомнились слова генерала Острякова, стало по-настоящему ясно, что мы находились здесь вовсе не зря...
С напряженным вниманием следили мы за ходом сражения под Москвой. Разумеется, были уверены в его исходе. И все же весть о разгроме ударных группировок врага вызвала бурную, ни с чем не сравнимую радость. Первая большая победа! Полный провал гитлеровского блицкрига...
В конце декабря нас отозвали в эскадрилью.
Как сейчас помню утро 17 января сорок второго года. Мы готовились к очередному полету. Вдруг в землянку ворвался растрепанный, красный от возбуждения старший лейтенант Сидоров:
- Братцы, ура! Летим на фронт!
В первую секунду все застыли на своих местах. Потом вскочили, подхватили "Ура!", бросились обнимать и тискать друг друга. Сидорова выволокли из землянки, принялись качать до одурения...
На фронт! Завтра! Сколько об этом мечтали, завидовали отдельным счастливчикам, которым удавалось каким-то образом преодолеть преграды... И вот повезло сразу многим: согласно приказу, наиболее подготовленные экипажи торпедоносной авиации Тихоокеанского флота направлялись на усиление действующих флотов.
Все мигом отодвинулось в прошлое. Оборудование аэродромов, полеты на разведку, промерзшие землянки, круглосуточные дежурства, занятия от темна до темна, маленькие тыловые победы и неудачи...
Кому-то надо
Назавтра мы перелетели на основной аэродром, совершили по три полета на новом для нас модифицированном варианте бомбардировщика - ДБ-3ф, отрабатывая точность посадки.
Вечером девять отбывающих экипажей были собраны в штабе полка. Прибыли командир бригады, начальник политотдела. С напутственным словом выступил командир полка майор Ведмеденко:
- На каком бы фронте вы ни оказались, покажите, как умеют воевать тихоокеанцы!
Несмотря на позднее время, провожали нас всей полком.
И вот мы в поезде - едем на авиационный завод получать новые самолеты. Настроение отличное, шутки, взрывы смеха. Капитан Попович, перелистывая свежий журнал, встретил портрет Буденного.
- Вот, Славик, желаю тебе заслужить столько же наград, как у Семена Михайловича!
- Я разве против, - улыбнулся молоденький розовощекий лейтенант Балашов. - Орденов на всех хватит. Только бы вот до фронта добраться...
- Доберемся! Куда нам теперь, кроме фронта? Теперь-то уж можем считать себя там!
- Не говори "гоп"...
- Да ты что? Пессимист! Доморощенный скептик! - чуть не со злостью накинулись на него, - Сколько ждали, а он...
Славка не знал, куда деться. Никаким пессимистом он не был, просто так, от застенчивости сказал, отвести разговор от наград, о которых мечтал, конечно. Однако в последующие месяцы многим из нас пришлось вспомнить этот случайно возникший спор. Путь на фронт оказался действительно не таким скорым и легким.
По прибытии на завод мы немедленно приступили к изучению маршрута предстоящего перелета - с востока на запад через всю страну. Но машин пришлось ждать. Завод жил до предела напряженной жизнью, фронт требовал самолетов, самолетов, самолетов... Рабочие сутками не выходили из цехов, выжимая из станков все, что было возможно.
Наконец настал и наш черед. Вылет назначен на восемь утра. Мороз - за тридцать. Мой техник Паша Овчинников с рассвета возился, заливая подогретое масло в баки, опробуя и прогревая моторы.
- Все готово, можно лететь, - встретил обычным докладом.
Через час наша девятка взяла курс на запад. Первую посадку произвели благополучно. Ночевали тут же на аэродроме, в нетопленом спортзале, спали на матах, не раздеваясь. Утром всех поднял бас Перегудова, оглушительно прогремевший в огромном пустом помещении:
- Вставайте, люди русские! Вставайте, люди добрые!
Эти слова из "Ивана Сусанина" в ту пору звучали как пламенный призыв.
Короткая подготовка, и снова в небо. На взлете Балашова постигла неудача: рано убрал шасси, самолет "просел" и зацепил винтами землю. Лопасти стали похожи на турецкие ятаганы. Слава не растерялся, каким-то образом умудрился набрать высоту и выдерживал место в строю. Иногда поднимал руки, тряс ими над головой, давая знать, каково ему лететь в трясущемся самолете. Самообладание Славки было достойно похвалы, но в общем-то радоваться было нечему: случись такое на фронте, и боевое задание было бы сорвано. Об этом мы прямо ему сказали после посадки на следующем аэродроме. Винты сменили, и группа продолжала свой путь.
В Красноярске, на гражданском аэродроме, потеряли несколько дней из-за непогоды.
В один из вечеров в комнату, где мы разместились, вбежал Гриша Асеев:
- Товарищи, пошли в клуб борьбу смотреть!
Через полчаса мы уже были в числе болельщиков. После показательных выступлений судья, очевидно, вздумал пошутить:
- А сейчас свободный номер. Кто из зрителей желает побороться со спортсменом?
Наша компания оживилась. Все знали, что стрелок-радист Саша Быковец обладает недюжинной силой.
- Давай, давай, не стесняйся! - стали подталкивать его сперва в шутку, затем и всерьез.
Пока Александр облачался в борцовку, мы дали о нем необходимые сведения. Судья объявил публике, Быковец неуклюже, по-медвежьи вышел на ковер, по залу прокатился смешок.
- Смеется тот, кто смеется последним, - раздался голос из нашей компании.
Это подействовало, все притихли. На помост вышел соперник Саши, низенький крепыш. Быковец оглядел его и не тронулся с места.
- В чем дело? - опустил свисток судья.
- Не стоит, - пробасил Саша. - Больно он мал.
Зал разразился оглушительным хохотом.
- Но у него первый разряд, - попробовал урезонить судья новичка. - Все равно... Давайте кого покрепче.
- Какой у вас вес?
Саша назвал.
- Зарывается, - забеспокоились в нашем ряду.
- Не волнуйтесь, Сашка знает, что делает, - поручился за друга стрелок-радист Асеев.
На ковер вышел высокий, крепкий спортсмен, с улыбкой протянул Быковцу руку. Прозвучал свисток, и схватка началась. Соперник попытался схватить Быковца за руки, тот отводил их в стороны. Тогда спортсмен обхватил его за корпус. Саша оторвал борца от себя, в свою очередь обхватил и высоко поднял в воздух. Зал загудел от восторга. Саша вопросительно смотрел на судью. Тот молчал. Не зная, что делать дальше, Быковец бережно опустил противника на ковер.
