Необходимость такого подхода к планированию боевых действий Вершинин старался внушить офицерам штаба. Когда, например, воздушная разведка обнаружила понтонную переправу, наведенную противником через Днепр в районе Никополя, тут же возник вопрос о ее ликвидации. Представленная штабом плановая таблица боевого дня предусматривала эшелонированные налеты групп штурмовиком на эту переправу с раннего утра и до позднего вечера.
— А не лучше ли, — заметил Вершинин, — добиться успеха одним ударом?
Задачу поставили 4-му полку штурмовиков. Его действия остались на редкость эффективными. «Ильюшины», всем Полком, неожиданно появились над целью. Одни самолеты подавляли зенитные точки противника, другие нанесли меткий удар по понтонному мосту, третьи обрушили огонь ик скопившиеся автомашины с пехотой. В считанные минуты переправа была выведена из строя.
В первых же беседах с начальником штаба А. 3. Устиновым, участником боев на Халхин-Голе, Вершинин выразил уверенность, что коллектив штаба окажется надежным органом управления.
— Нам важно всегда так знать обстановку, чтобы в любую минуту можно было повлиять на ход боевых действий, — говорил Константин Андреевич, — каждое наше решение штаб должен быстро, оперативно и точно доводить до авиачастей.
Устинов, разделяя справедливые требования командующего, не мог не пожаловаться на то, что у авиаторов фронта нет своего узла связи. Аппараты на фронтовом узле предоставляются им для переговоров далеко не в Первую очередь, как того требует авиация — оружие стремительного действия.
— Постараемся поправить это дело, — пообещал Вершинин.
Дважды пришлось ему разговаривать на эту тему с командующим фронтом, даже поставить вопрос на Военном совете, пока не было наконец установлено железное правило: авиаторам аппараты связи предоставляли в первую очередь. Эпизод вроде и мелкий, а на самом деле имеющий принципиальное значение. Четкая связь штаба с авиачастями помогла летчикам занять должное место в боевом строю всех войск фронта. Авиация стала использоваться более целеустремленно, на главных направлениях, для ударов по решающим объектам.
Когда войска фашистского генерала фон Клейста стали развивать наступление, командующий Южным фронтом, бывший буденовец, генерал-полковник Я. Т. Черевиченко поставил перед летчиками задачу — «бить по танкам Клейста день и ночь». Все полки привлек тогда Вершинин к этому горячему делу. Три дня для ударов по врагу вылетали пикирующие Пе-2, ближние бомбардировщики Су-2, штурмовики Ил-2, а ночью — СБ. Активно действовали истребители. В итоге были уничтожены десятки вражеских танков, сотни автомашин. Наши наземные части искусно маневрировали. Но трудно было бы им сдержать натиск гитлеровцев, если бы не удары нашей авиации с воздуха. С радостью услышал Вершинин теплые слова командующего фронтом:
— Спасибо, Константин Андреевич. Сорвали твои соколы фашистский план окружения наших войск!
Аэродромная сеть Южного фронта раскинулась в ту пору на территории трех областей — Ворошиловградской, Донецкой и Ростовской. Расположившись здесь, авиачасти приводили себя в порядок, вели непрерывную разведку, при первой же возможности наносили удары по противнику.
Одному из авторов этих строк довелось тогда быть свидетелем такого эпизода. В течение нескольких дней штаб фронта заботило «исчезновение» крупной танковой группировки, входившей в состав войск фон Клейста. Для нанесения контрудара следовало как можно скорее установить местонахождение «затерявшихся» танков.
Военные журналисты застали командующего авиацией фронта за разработкой задания на разведку.
Разве в такую погоду можно летать? За окном все белело от тумана, смешанного со снегом.
Всем нельзя, а ему можно, — показал командующий взглядом на вошедшего в помещение капитана. На армейской гимнастерке — никаких знаков отличия, кроме синенького значка парашютиста. Летчик четко доложил:
— К полету готов.
Скупость в словах, неторопливые движения подчеркиваем: ему свойственны скромность, непритязательность. Будет выполнено, — получив задачу, сказал авиатор.
Это был еще малоизвестный летчик-истребитель, будущий трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин.
Поиск вражеских танков оказался единоборством летчика с погодой. В снегопаде из поля зрения почти исчезал горизонт, грозила опасность обледенения самолета. Идя на малой высоте, разведчик до боли в глазах вглядывался припудренную снегом землю. И вот наконец краем глаза увидел нечто походившее на след гусениц. Гитлеровцы, конечно, слышали гул самолета, разрезавшего туман, но ни единым выстрелом не выдали себя. Наконец воздушный следопыт нашел их. В логу, в кустарниках, за стогами сена чернели коробки танков. Около двухсот!
За блестяще выполненный разведывательный полет Покрышкин по представлению Вершинина был удостоен первой награды — ордена Ленина. Командующий авиацией фронта угадал в нем незаурядного воздушного бойца, талантливого командира. Впоследствии им вместе довелось участвовать во многих операциях, в том числе и в Кубанской воздушной битве.
С улучшением погоды Вершинин распорядился поднять в воздух штурмовиков. Сначала во главе семерки «ильюшиных» полетел командир эскадрильи 4-го полка коммунист капитан Иванов. Удар ее был сокрушителен. Командование наземных войск попросило повторить налет. Теперь группу «илов» возглавил комсомолец лейтенант Николай Синяков. Константин Андреевич хорошо помнил озорную ребяческую внешность и по-взрослому серьезное отношение этого летчика к каждому заданию. Зная, что Синяков в воздухе, он ждал доклада командира полка о результатах полета.
Вечером тот сообщил: нелегко дался группе путь до цели. Гитлеровцы подняли «мессеры». Синяков, увидев вражеские истребители, решил встретить их ударом в лоб. Этого гитлеровцы не любили и обычно отворачивали в сторону. Но на сей раз фашистские летчики продолжали идти встречным курсом. Синяков, сблизившись с врагом до 800 метров, открыл огонь по ведущему «мессеру». Тот, словно наткнувшись на препятствие, стал падать. Остальные самолеты противника ушли разворотами в разные стороны. Синякову и его товарищам удалось еще раз обрушить на противника огневую мощь своих «илов».
«Храбрый парень, надо поддержать его, — подумал Вершинин о Синякове, — отличный авиационный командир растет». Но через 10 дней Константин Андреевич с горечью узнал, что Николай Синяков погиб. Его самолет загорелся от попадания зенитного снаряда в бензобак. Отважный комсомолец направил горящий штурмовик в скопление вражеских грузовиков с боеприпасами. Сильнейший взрыв, столб огня стали салютом его мужественной гибели.
