Но была, по-видимому, охота у моих учителей повозиться со мной. Опять стал летать в задней кабине. Инструктор Гонышев вновь учил меня в воздухе. И добился своего. Перешагнул я этот рубеж, это злосчастное третье упражнение, стал летать не хуже других. А вскоре уже в передней кабине не стало инструктора: я начал летать сам. Радостное чувство самостоятельности переполняло меня. Ничего подобного я ещё никогда не испытывал.
В дни учёбы в авиационном училище. Крайний справа во втором ряду — Герман Титов.
В зимний солнечный день прощались мы со школой. Окончил её с отличными оценками и, не раздумывая, попросил послать в училище лётчиков-истребителей, ибо считал, что наиболее высокие лётные качества вырабатываются только в истребительной авиации.
— Пожалуй, вы правы, — поддержал меня Гонышев.
Мы долго беседовали с ним накануне отъезда из школы. Скупой на похвалы, он на этот раз сказал, что, как ему кажется, из меня может выйти неплохой лётчик-истребитель.
— Может выйти, — окутываясь облаком табачного дыма, тут же поправился Гонышев. — Поймите, Титов, это только возможность, предположение. Чтобы стать настоящим лётчиком-истребителем, надо много, очень много работать.
Мы с друзьями прошлись на прощание по военному городку, постояли на том месте, где когда-то рыли землянки… Теперь невдалеке добротные казармы приветливо сверкали огнями.
И опять мы стоим у окна вагона в поезде, который мчит по заснеженной Кустанайской степи. Нас ждало училище лётчиков-истребителей.
Ещё во время учёбы в десятилетке я читал о прославленных лётчиках, трижды Героях Советского Союза А. И. Покрышкине и И. Н. Кожедубе. Большое впечатление произвели на меня их книги. Возможно, в ту пору и зародилась у меня любовь к профессии истребителя. В период учёбы в школе первоначального обучения она с каждым полётом росла. Мне нравился энергичный полёт, стремительные манёвры, большие скорости. Всё это можно было испытать на самолёте-истребителе.
В Сталинградское авиационное училище мы прибыли зимой. Начались теоретические занятия. Вначале мы должны были летать на самолёте «ЯК-11». Он намного превосходил по скорости учебный «ЯК-18». Правда, на нём был установлен поршневой двигатель, а мы мечтали о реактивном, ведь в то время наши Военно-Воздушные Силы почти полностью перешли на реактивные самолёты, скорости которых были близки к звуковым. Были уже и самолёты, скорости полёта которых перешагнули звуковой барьер.
Для того времени развития советской авиации был характерен резкий скачок скорости самолётов. Он стал возможен благодаря внедрению в авиацию реактивных двигателей. Изменились и аэродинамические формы самолётов. Фюзеляж получил заметную плавность линий, а крылья — стреловидную форму; профили крыльев стали тонкими, с заострённой передней кромкой. На истребителях появилась катапультная установка и герметическая кабина. Гораздо совершеннее стало и их приборное оборудование.
На воздушных парадах в те годы советские лётчики демонстрировали свои успехи в овладении лётным мастерством. Над Тушинским аэродромом впервые в истории авиации был показан встречный пилотаж двух групп реактивных истребителей. Чётко и слаженно действовали лётчики в составе традиционной пятёрки реактивных самолётов. Группа из девяти машин безукоризненно выполняла различные фигуры высшего пилотажа.
Я говорю здесь об этом потому, что каждый из нас, обучавшихся в училище и готовившихся стать истребителями, жил всем этим, думал о своём месте в советских Военно-Воздушных Силах.
С юношеских лет я люблю технику. Поэтому каждый новый самолёт изучал с большим интересом. А чем интереснее дело, тем больше увлекаешься им. Я и мои товарищи старались как следует изучить самолёт, освоить теоретические дисциплины, а о полётах и говорить не приходится: каждый рвался в воздух.
Во время обучения на самолёте «ЯК-11» моим инструктором был капитан Киселёв, командиром звена — капитан Буйволов — подготовленный и вдумчивый офицер. Однажды, когда мы пришли на аэродром, инструктор сказал:
— Товарищ Титов, полетите с командиром звена.
И вот я в самолёте. В инструкторской кабине капитан Буйволов. С ним я летал уже и раньше. Мои лётные навыки формировались под его влиянием. Спокойно, как и обычно, я взлетел, выполнил в зоне задание и возвратился на аэродром.
— Разрешите получить замечания?
— Хорошо, — ответил капитан Буйволов. Задумался, а затем добавил: — Самостоятельный вылет разрешаю.
Это было так неожиданно, что я растерялся. Стою и не знаю, что сказать. А капитан, улыбнувшись, повторил:
— Ну да, разрешаю самостоятельно…
Радостный, полный надежд, шёл я на другой день на аэродром. Но вскоре мне пришлось разочароваться: узнал, что мне в этот день не был запланирован полёт. Я терялся в догадках. Почему? Сначала утешал себя мыслью о том, что инструктор, видимо, хочет подтянуть всю группу, чтобы все вылетели более или менее одновременно. «Ну что ж, ради товарищей можно и потерпеть денёк-другой», — думал я.
Но и на второй день мне не удалось полетать. На мой вопрос инструктор заметил:
— Вот наведёте порядок в отделении, тогда полетите.
Дело в том, что я был командиром отделения. Наши начальники стремились не только научить нас летать, но и воспитывать дисциплинированными курсантами. Они требовали неукоснительного соблюдения уставного порядка. Что греха таить, не все мы в то время понимали это. Увлёкшись полётами, иногда делали упущения. Я порой был недостаточно требовательным к курсантам отделения. Мне казалось, что главное — полёты, а аккуратная заправка кроватей, соблюдение порядка в казарме — дело второстепенное. Инструктор же хотел воспитать из меня настоящего, требовательного командира. Он давал мне понять, что без дисциплины на земле не может быть успешных полётов.
Только на третий день, когда я доложил, что порядок в отделении наведён, и инструктор, проверив, убедился в этом, мне был разрешён самостоятельный полёт.
После нескольких вылетов к нам в группу пришёл новый инструктор — Лев Борисович Максимов. Худощавый, стройный офицер атлетического телосложения, он отличался весёлым, общительным характером, знал тысячи историй из лётной жизни и с увлечением рассказывал их нам. Лев Борисович — замечательный лётчик-истребитель. Энергичность и стремительность гармонично сочетались в нём с выдержкой и самообладанием.
С первых же полётов Максимов старался выработать у курсантов качества, необходимые лётчику-истребителю: решительность, активность действий, умение ориентироваться в сложной обстановке, быстроту реакции и, конечно, высокую технику пилотирования. Он учил нас постоянно искать воздушного противника, маневрировать энергично, стремительно.
