А он, немец, конечно, уже знал, что его полуокружили советские войска. Может быть, не догадывался какой численности, но то, что против него стоит сила, понимал преотлично. И конечно, хотел эту силу ослабить. И поэтому открыл с первых же минут нашего подхода к Пампалям методичный пушечный и минометный огонь. Эти цели засекались по звукам. Надо было подтвердить их зрительной разведкой. И не только эти цели. Черт знает, что у немцев в Пампалях.
В ту зимнюю и студеную ночь, наверное, не спал никто из артиллеристов. Наблюдательные пункты занимали командиры батарей и дивизионов, разведчики и связисты. Вместе со всеми были Ипатов и Максимов.
Майор Коровин, по старой памяти, все еще был привязан к своему бывшему дивизиону и как-то больше на него обращал внимания. И в эту ночь, не имея возможности выбраться сам, он попросил парторга полка майора Некрасова взять второй дивизион под свой контроль.
- Давай, Степан Алексеевич, помоги ребятам на первых порах. Второй да Поздеева дивизионы выдвинуты в голову.
- Сделаю, - пообещал Некрасов и тут же ночью собрался на передний край.
Вот тоже был человек, которого все еще, как говорили, миловал бог. Не раз терял кровь при ранениях, а чтобы шлепнуть человека начисто, немцам не удавалось. И не потому, что парторг был из трусливого десятка или из породы тех политработников-чистоплюев, которые отсиживались обычно при штабах полков. Это был мужественный и умный вояка, умевший читать передний край, как азбуку, и потому, конечно, не подставлявший голову зря под пули.
Вот и сейчас он шел лесной тропинкой и размышлял, как бы с меньшими потерями взять Пампали. Обидно, черт возьми, терять человеческие жизни в какой-то курляндской дыре, когда наши в Чехословакии, Румынии, Польше и вот-вот ринутся на Берлин.
Наблюдательный пункт второго дивизиона обосновался на скотном дворе заброшенного хутора. У него был кирпичный фундамент и такие же опорные столбы. Сохранился кусочек крыши. Отсюда неплохо просматривалась юго-восточная окраина села.
Недалеко от второго дивизиона расположились батареи Поздеева. Его наблюдательный пункт выбрал место на северо-восточной окраине Пампалей, на опушке небольшой рощицы.
Когда Некрасов добрался до НП второго дивизиона, там уже, как говорят, все было обжито. Установлена на крыше стереотруба, проведена связь, выделены дежурные, а свободные от смены разведчики уже зарылись в солому покимарить. Все это по-хозяйски налаженное дело понравилось парторгу, и он спросил разведчиков и связистов:
- Ну как, ребята, долбанем по утру фрицев? Ответить ему не успели, так как дежурный разведчик зашептал скороговоркой:
- Товарищ майор, шевелятся. И шум моторов.
Некрасов моментально взобрался на крышу. Ночь светлая. Невооруженным глазом видно лучше, чем через стереотрубу. Да, на одной из улиц села безусловное скопление каких-то черных движущихся точек. Слышен и шум моторов. Это или танки, или автомашины, как правильно оценил разведчик. Отступать немцы не могут, значит, под прикрытием ночи получают подмогу.
На НП нет командира дивизиона, он проверяет наблюдательные пункты батарей. А цель, кажется, превосходная. Упускать возможность грешно. Некрасов просит соединить НП со штабом полка. Трубку берет Коровин. Выслушав, передает командиру полка Кравецу, тот приказывает немедленно обрушить по обнаруженной цели огонь всего дивизиона.
И вот начался кордебалет, известный уже по многим боям. Все начеку, готовы выполнить любую команду. Четко корректирует огонь дежурный разведчик. Его слова передает на огневые позиции Максимов. Все идет как положено. На юго-восточной окраине Пампа-лей вспыхнуло несколько факелов, раздались два мощных взрыва. Вроде бы можно атаковать пехотой, но такой команды пока нет. Работают только артиллеристы. Прерывается связь. Ипатов стрелой вылетает на линию. Она пролегает от сарая к опушке леса по открытой местности, не то по картофельному полю, не то по лугу. Снег неглубокий. Обрыв найден быстро. Связь снова работает. Можно возвращаться в сарай. Но Ипатов этого не делает. Он знает, что идет бой. Немцы открыли ответный огонь и стараются нащупать по звуку огневые позиции наших батарей. Попутно они кладут снаряды и по нейтральной полосе, догадываясь, что где-то на ней расположились наши разведчики.
Бой начинает принимать форму артиллерийской дуэли. Снаряды все чаще и чаще падают на поле, где ползает по снегу связист Ипатов. Наши не уступают, значит, еще не расправились с целями.
Ипатов то и дело прикладывает к линии наушники: работает. Его действия точны, он хладнокровен, ни о чем, кроме линии, не думает. Но вот где-то опять обрыв. Ага, ближе к опушке. Кошкой туда. Обрыв устранен.
Лежать на одном месте опасно. Связист ползает, прячется в ямках, в ложбинках.
Но вот опять обрыв. Потом еще и еще. А пушки лупят. Значит, нащупали золотые цели. Давай, давай, ребята. Связь я вам обеспечу.
Но что это: кто-то будто ударил по плечу. Оглянулся - никого. И тут же под шинелью стало тепло. Ясно - ранен. И не пулей, а осколком. Двинул одной рукой, другой - действуют. Пошел дальше.
Уже около двадцати минут Ипатов находился на линии. Его ранило еще раз, в ногу. Он продолжал ползать, ожидая, что вот-вот кончится артиллерийская дуэль.
А она продолжалась. Ко второму дивизиону пристроился Поздеев. Начался налет, как при наступлении. Ипатова ранило третий раз. Теперь он вспомнил про свою деревню Старый Безум в Юкаменском районе Удмуртии, про жену, детей. Вспомнил и заскрипел зубами.
- Ах ты, лешак такой. Ведь все равно не убьешь меня, напрасно стараешься.
Его убило через минуту, почти прямым попаданием. Максимов трижды окликнул связиста на другом конце провода, подул в трубку и обратился к Некрасову.
- Товарищ майор, Ипатова убило, разрешите мне на линию.
- Почему убило? - рассердился парторг.
- Я знаю, как работает Миша. Если бы был жив, связь держалась, ответил Максимов, уже готовый к выходу из сарая.
Разговаривать не было времени. Дивизион своим огнем преследовал разбегающиеся по селу танки и автомашины.
Некрасов сказал:
- Ну что ж, Александр Иванович, иди. Будет туго, я выйду на линию.
Второпях у Максимова где-то на первых шагах за сараем выпала ножовка. Когда он подполз к Ипатову, тот был уже холодным. Максимов бросился к проводу, не нашел в карманах ножовки и, зубами расчистив концы, соединил их. Связь опять заработала. Можно бы поплакать над прахом друга, но продолжался бой, и Максимов, так же как Ипатов, начал ползком курсировать по линии.
О чем он думал в эти минуты? Как ни странно, в его мозгу не находилось места ни для каких других мыслей, кроме забот о сохранности провода. В проводе сейчас было сосредоточено все существо солдата, гражданина, мужа и отца. Будет функционировать связь, все будет хорошо, порвется, всем будет плохо.
