Когда я познакомилась с нею, она производила впечатление немолодой, но прекрасной женщины; очень высокая, стройная, с правильными чертами красивого лица, большими, выразительными серо-голубыми глазами и белыми, седыми волосами при легком румянце щек, она была чрезвычайно эффектна. Война с бурами кончилась, но она не переставала заботиться о побежденных и в течение уже нескольких лет устраивала в Южной Африке ремесленные школы для насаждения среди женщин кустарных промыслов — вышивания ковров, плетения кружев и т. п. Когда она пригласила меня к себе, по английскому обычаю, на конец недели — субботу и воскресенье, то показывала мне очень оригинальные, большие ковры с каймой из крупных оранжевых плодов апельсина и зеленых листьев одуванчика, и я видела у нее молодую, жившую у нее на жалованьи итальянку, занимавшуюся плетением тончайших кружев: в течение месяца, работая ежедневно не менее 5 часов, она успевала сделать не более 10 сантиметров. В ближайшем будущем мисс Хобхоус отправляла ее в Африку, чтобы там в школе обучать этому ремеслу. К мисс Хобхоус при мне приезжали 2–3 знакомые дамы; они с интересом расспрашивали меня о Шлиссельбургской крепости, и одним из первых вопросов неизбежно было: имела ли я bread and butter (белый хлеб и масло).
Мисс Хобхоус непременно хотела, чтобы я сделала доклад в ее квартале (Wimbledon). Я исполнила ее желание и в церкви мрачного вида прочла свой доклад на английском языке. Я не настолько владела им, чтоб делать его устно, и с тех пор читала каждый раз крупно написанную, заранее приготовленную рукопись со значками на ударениях, в которых все же могла ошибиться. Текст заключал описание режима в Шлиссельбурге, а в конце говорилось о тогдашнем положении русских тюрем, о политических преследованиях и отсутствии свободы для нашего многомиллионного народа, давшего в литературе — Толстого, в музыке — Чайковского и Римского-Корсакова, в живописи — Врубеля, Верещагина и т. д.
Мисс Хобхоус не забывала меня и после моего отъезда, посылала письма, а для заключенных — деньги.
Глава сорок третья
Против царя
Отправляясь в Англию с целью агитации в пользу политической тюрьмы и ссылки, я никак не думала попасть в разгар движения против царя Николая. Дело в том, что за месяц перед тем пошли слухи, что он намерен посетить Вильгельма, а затем отправиться в Англию, Францию и Италию. Предполагалось, что это путешествие царь совершит на яхте «Штандарт» в сопровождении пяти крейсеров.
По свидетельству газет того времени, общественное мнение Англии было хорошо осведомлено о событиях в России и всех репрессиях царского правительства за период 1905–1909 гг. Кровавое подавление революции, военные суды и казни, массовые административные ссылки, еврейские погромы не переставали в указанные годы находить протестующий отклик как в либеральном лагере, так и среди английских рабочих. В Англии знали о сочувствии царя «черной сотне», об его отношении к деятельности «Союза русского народа», о том, что он не постыдился украсить свой мундир значком этого союза. И вот монарх, запятнавший себя вероломным обещанием свободы и заслуживший эпитет кровавого, собирался посетить страну, гордившуюся своими многовековыми свободными учреждениями.
Когда на запросы в парламенте лорд Эдуард Грей в уклончивых выражениях высказался в том смысле, что русский монарх будет принят в Англии официально, волна возмущения прокатилась по всей стране.
Началась агитация, чтоб сделать этот прием невозможным и не допустить царя даже высадиться на берег Великобритании. Во главе движения стала либеральная газета «Daily News».
Изо дня в день в ней помещались резкие статьи о преступлениях царя и его правительства против народа, добивавшегося свободы.
Обращаясь к общественному мнению, авторы предлагали путем митингов и протестов общественных организаций заставить короля отказаться от официального приема русского государя, палача своих подданных. Открыто высказанное негодование против кровожадной тирании и явно выраженное враждебное отношение к личности царя должны были помешать ему ступить на английскую землю.
В Лондоне в то время существовал Парламентский русский комитет с лордом Courtney of Penwith во главе. В числе членов комитета, из 40 человек — 24 были членами парламента, 1 — лордом, затем шли лица высшей духовной иерархии, писатели, политические и общественные деятели и люди науки.
Комитет был беспартийный; его задачей было собирание и распространение беспристрастных и заслуживающих доверие сведений о том, что происходит в России, в частности об успехах в ней конституционного движения, и поддержание дружественных отношений со всеми русскими, стремящимися к социальному и политическому прогрессу своей страны.
Комитет обратился к Петру Алексеевичу Кропоткину, авторитет которого высоко стоял во всех кругах Англии, с предложением представив то, что коротко можно назвать обвинительным актом против Николая II. П. А. воспользовался богатым материалом, собранным из русских источников послереволюционного периода: сообщениями газет, журналов, запросами в трех Государственных Думах и объяснениями Столыпина, официальными данными тюремного ведомства и т. п., и составил брошюру под заглавием «The Terror in Russia» — «Террор в России», которая и была напечатана Парламентским комитетом.
В брошюре, в систематическом порядке, рассматривалось в первой части положение тюрем (переполнение, эпидемии, дурное обращение, пытки, самоубийства), смертные казни, ссылка, доклады 1-й и 2-й Государственных Дум (о военных судах, казнях, переполнении мест заключения).
Вторая часть заключала главы: о подстрекательстве к насилиям и участии полиции в преступлениях, о «Союзе русского народа», о репрессиях и жестоких мерах при взыскании недоимок в голодающих местностях.
Убийственные данные о 74 тыс. ссыльных и 2298 случаях смертной казни лиц гражданского состояния, приведенные Кропоткиным, фигурировали потом во всех либеральных газетах, широко пользовавшихся брошюрой.
Первое издание этой красной книжечки вышло 12 июля в количестве 35 тыс. экземпляров и разошлось в 5 дней; второе издание в 35 тыс. разошлось в 4 дня; третье в том же числе экземпляров — в 2 дня, а четвертое — в 6 дней. Таким образом, между 12 и 29 июля вышло пять изданий, и разошлось 140 тыс. экземпляров.
В статье «Россия в тюрьме» 3 июня «Daily News» писала: «50 лет тому назад Гладстон завоевал неумирающую признательность Италии, уважение Европы и одобрение соотечественников обличением перед всем миром ужасов, совершавшихся в неаполитанских тюрьмах. К этому его побуждала исключительно ненависть к жестокости, так как он не одобрял в то время стремлений и идеалов итальянских патриотов.
