Я не могла поверить своим ушам. Меня саму начало тошнить. На мгновение мне почудилось, что я оказалось в каком — то научном триллере, потом у меня мелькнула мысль, что я сама могу обратиться к другому гипнотизеру или примальному терапевту. Потом я осознала, как это глупо. Я знала, что, чтобы там ни сказал или ни сделал этот «гипнотизер», он затронул что — то очень глубокое в Джоне, что — то ИЗНАЧАЛЬНОЕ. Детские страхи Джона снова вышли на поверхность. Меня бесила эта его инфантильная сторона. Это было для меня самым трудным: осознать, что Джон снова хочет быть ребенком, ребенком, о котором заботится очень строгая мама. «Когда она сказала тебе, что ты можешь вернуться?» «Просто это случилось.» Он нервно взглянул на меня, на его лице было замешательство. «Я не знаю… просто так случилось. Никто этого не хотел… Все произошло само собой.» Он смутился еще больше. Потом беспомощно посмотрел на меня. «Просто так случилось», — снова повторил он. Хоть я и была в бешенстве, но я так любила Джона, что его замешательство еще больше расстроило меня. Мне было плохо, оттого что Джон бросил меня, но я бы чувствовала себя немного лучше, если бы у него была хотя бы ясная причина поступить так. «А как же мы, Джон?» «Что ты имеешь в виду?» «Как же наша любовь, наша близость? Когда это кончилось?» «Я по — прежнему люблю тебя. Я очень люблю тебя.» «Джон…» Я громко зарыдала и не могла больше говорить. «Йоко знает, что я по — прежнему люблю тебя. Она разрешила мне продолжать видеться с тобой. Она сказала, что может быть женой, а ты можешь оставаться любовницей.»
Пока я была с Джоном, в моей голове толклось столько мыслей, к которым я не хотела прислушиваться. В этот момент у меня мелькнула мысль, что мы трое, вероятно, сумасшедшие.
Джон внезапно вскочил и пошел к своей куртке.
«Чуть не забыл. Йоко прислала тебе подарок.» Он достал из кармана два маленьких флакона и положил один мне на ладонь. «Один для тебя, а другой — для меня». Я уставилась на свой пузырек. Джон открыл его. «Я должен немного помазать тебя.» Он вылил немного жидкости себе на пальцы, а затем провел ими по моей шее. Запах был ужасным. «Понюхай мой», — сказал он. Он открыл свой флакон. Запах был приятным. Я закрыла свой пузырек — я знала, что в нем что — то ужасное — и отшвырнула на другой конец стола.
Джон сел рядом со мной, взял мою руку и погладил ее. «Все будет хорошо, — сказал он. — Вот увидишь.»
Джон наклонился и поцеловал меня. «Я скучал по тебе. Я так скучал по тебе. Я так сильно люблю тебя.»
Я была разбита и напугана, я была в отчаянии. Я крепко прижалась к Джону, не желая терять его. Джон начал раздевать меня.
Мы занимались любовью, и мне казалось, что ничего не изменилось. Он сказал мне правду. Он по — прежнему сильно хотел меня.
Когда мы кончили, Джон зажег сигарету, и мы просто тихо лежали, лаская друг друга. Потом Джон сказал: «Теперь я должен идти домой.» Он поднялся, а я смотрела, как он одевается. «Не беспокойся, — сказал он, — не беспокойся ни о чем. Все у нас будет нормально, вот увидишь. Я позвоню тебе завтра.»
Он оставил меня лежать. Я была потрясена. Наконец я встала и провела остаток дня наедине с собой. Я была в таком оцепенении, что не могла пошевелиться.
Время от времени звонил телефон. Всем, кто звонил, я спокойно отвечала, что Джон вернулся к Йоко и давала им номер Джона в «Дакоте». Все были со мной очень любезны. Когда мои подруги узнали новости, они все, как одна, предложили придти, если я хочу. Никто не хотел оставить меня в одиночестве, но я была так разбита, что не хотела никого видеть, даже моих друзей.
Позвонил Мик, и мы поговорили несколько минут. Потом я сказала: «Мик, я должна тебе кое — что сказать. Джон вернулся к Йоко.»
Последовало долгое молчание.
«Кажется, я потерял друга», — ответил он.
Этой ночью я была предоставлена самой себе. Я посмотрела телевизор, затем выключила его и попыталась заснуть. Как только я легла, моя паника начала расти. Джон оставил меня без работы, без квартиры и совершенно без денег. Джону, конечно, и в голову не пришло подумать об этом, — это было бы на него не похоже, да и я была слишком не в себе, чтобы думать о таких вещах. Я не хотела думать о них. Я была слишком подавлена своим одиночеством, тем, что случилось и страхом перед будущим. Надежда умирает последней. Какая — то часть меня верила, что Джон может вернуться. Я даже думала, что Йоко может отправить его назад. Но я знала, что с каждым днем пребывания в «Дакоте» ему становится проще остаться там, даже если он все еще любит меня.
Я была так расстроена, что не могла оставаться в нашей постели. Я вышла на балкон, хотя было холодно. Я взглянула на небо и стала смотреть на то место, где мы с Джоном видели НЛО несколько месяцев назад. Никогда еще я не чувствовала себя более одинокой. Я посмотрела вниз, на улицу. Я знала, что я — не тот человек, который может покончить с собой. Я была слишком разозлена. Я любила Джона. Но как я могла любить человека, который так плохо относится ко мне? Неужели я была просто ослеплена тем, что этот человек — Джон Леннон? Неужели я спутала с любовью то сексуальное влечение, которое было между нами? Я не могла притворяться, что все кончилось внезапно, как снег на голову. Я всегда знала, что Джон способен на все, что угодно, но когда это случилось, я чувствовала себя так ужасно, как никогда не могла себе даже представить. И все же, даже в момент самого глубокого стресса, я не была удивлена. В глубине души я всегда знала, что мои отношения с Джоном были инициированы, контролируемы и, наконец, прерваны Йоко. Любить Джона — это значит принять тот факт, что может случиться ВСЕ, что угодно.
Хотя мне было очень плохо, я снова легла в нашу постель и постаралась уснуть. Ко мне все время возвращалась одна и та же мысль: несмотря на пережитые мной боль и ужас, я, будь у меня возможность, повторила бы все заново.
Когда я проснулась во вторник, все было по — прежнему. Я была одна и чувствовала себя ужасно. В то утро я решила сделать две вещи, которых боялась. Я встала, выпила чашку чая и оделась. Потом я пошла поискать книги о гипнозе, хотя знала, что выяснить точно, был ли Джон загипнотизирован, мне не удастся. Вернувшись с книгами, я стала читать и узнала, что в состоянии гипноза человека легко можно заставить переживать заново свое прошлое. До этого мне было непонятно, почему Джону это напомнило первичную терапию, которая тоже уводит пациента в его прошлое. Я также узнала, что гипнозом невозможно заставить человека делать то, чего он не хочет делать. То, что произошло с Джоном во время «лечения», могло вернуть его в прошлое — к источнику его тоски, а потом могло быть предложено какое — нибудь специфическое решение — например, вернуться к Йоко. Но если все так и было, мне приходилось осознать, что в Джоне было что — то, что приняло это предложение.
