Сделав еще несколько приседаний, Юра поставил гирю на землю, подошел ко мне, протягивая руку. Пожатие, как всегда, было у него крепким, пожалуй, чересчур крепким, а дыхание — после возни с этакой-то тяжестью! — разве чуть более частым.
— Дров перепилить — это нам раз плюнуть. А ты давай умывайся и подгребай к завтраку. Видок у тебя больно кислый. Перебрал, что ли?
Я неопределенно махнул рукой: жаловаться на грозу почему-то устыдился.
За завтраком Юра отказался от предложенной отцом рюмки:
— Когда-то можно было, теперь — ни-ни! До особого распоряжения.
— Незавидная жизнь у испытателей,— съязвил я.
Он загадочно усмехнулся:
— Как знать, как знать.
Разговор конечно же перекинулся на его новую службу:
— Много летать приходится?
— А далеко?
— Устаешь?
— Какие-такие новые самолеты испытываешь? — осаждали мы его вопросами. Он отвечал, и загадочная усмешка то и дело трогала его губы, таилась в глазах, и чувствовали мы иногда какое-то смущение в его ответах, недосказанность какую-то, недомолвки. И понимали, что испытателю новой военной техники что-то нужно держать в себе, какие-то государственные секреты до поры до времени не подлежат огласке.
— Летаю,— отвечал он,— и техника новая, непривычная. Больше осваиваю, нежели летаю. С парашютом прыгаю. Науку грызу и спортом занимаюсь. Работа очень увлекательная, и много ее, работы: день маловат, иногда жалеешь, что в сутках не сорок восемь часов.
Это мамино присловье, она вот так же сетует постоянно: жаль, что нельзя растянуть сутки на сорок восемь часов.
— Темнишь ты что-то, Юрий Алексеевич,— сказал недовольно отец.— Чего-то не договариваешь. Ну да ладно, человек ты военный, обязан тайну хранить. А может, когда и проговоришься ненароком.
Юра весело и облегченно рассмеялся.
— Может, папа, и проговариваться не придется — так откроется...
После завтрака мы вышли во двор. Беря в руки пилу, Юра пригрозил:
— Сейчас я тебя в гроб загоню. И будешь ты лежать там в белых тапочках, такой молодой и такой красивый...
— Загнать меня сегодня нетрудно,— согласился я.
...Пробыл он на этот раз дома два или три дня. Вдвоем с ним мы перепилили и перекололи все дрова — и отцу, и мне. Сходили на рыбалку на утренней зорьке. Как-то поблизости от нашего дома, прямо на дороге, мальчишки затеяли игру в городки. Юра тут же ввязался в их компанию и влюбил в себя мальчишек тем, что фигуры выбивал он с первой, редко какую со второй биты.
Теперь он наезжал частенько, и всегда без предупреждения, всегда налегке и на очень короткое время.
* * *
Сейчас, через годы, вспоминается мне его смущение, когда атаковали мы его вопросами о новой работе, и понимаю я, как невероятно трудно было Юре в те минуты. Он никогда не умел лгать, правдивость была едва ли не самой заметной чертой в его характере. Иногда, чтобы не обидеть нас молчанием или резким ответом, он говорил вынужденную полуправду: да, летаю, да, прыгаю с парашютом, да, занимаюсь спортом. Все это, мол, необходимо летчику-испытателю.
Теперь мы знаем, что весна, лето и осень шестидесятого года были и временем самых напряженных тренировок будущих космонавтов, и временем их привыкания к новой технике, на которой им предстояло бороздить просторы Вселенной, и временем сколачивания самого космического коллектива, временем рождения и развития его.
Именно в эти дни сделана запись в журнале медицинских наблюдений за космонавтами, где сказано, что Юре свойственны «... воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива», что у него постоянно отличное самообладание, что он «чистосердечен, чисто душой и телом» и что интеллектуальное развитие у Юры высокое.
Вскоре после одного из наездов в Гжатск Юра с гордостью сообщил нам, что он стал членом Коммунистической партии.
Мне кажется, здесь нелишне будет привести выдержки из рекомендаций, присланных ему старыми боевыми друзьями — товарищами по службе в авиации Северного флота.
Командир эскадрильи, из которой Юра ушел в группу космонавтов, майор Решетов Владимир Михайлович писал:
«На протяжении всей службы Ю. А. Гагарин являлся передовым офицером части... Политически развит хорошо... Принимал активное участие в общественных и спортивных мероприятиях... Взятые на себя социалистические обязательства выполнял добросовестно...»
Секретарь партийной организации части капитан Росляков Анатолий Павлович так характеризовал Юру:
«Знаю Ю. А. Гагарина как исполнительного, дисциплинированного офицера... Летает грамотно и уверенно... являлся членом комсомольского бюро части... Партийные поручения выполнял своевременно и добросовестно...»
Офицер Ильяшенко Анатолий Федорович дополнял портрет Юры следующими словами:
«Гагарин Ю. А. идеологически выдержан, морально устойчив, в быту опрятен. Являясь слушателем вечернего университета марксизма-ленинизма, всегда активно выступал на семинарских занятиях. Активно участвовал в работе партийных собраний, хорошо выполнял партийные поручения, был редактором «боевого листка».
Выдержки из рекомендаций и запись, сделанная в журнале наблюдений врачом,— документы, написанные по совершенно различным поводам. И однако любопытно, что, когда сопоставляешь их, видишь: и товарищи по службе, и врач подметили в характере Юры такие качества, как целеустремленность, энергию, интеллектуальность, добросовестность в выполнении общественных поручений.
Таким он и был, наш Юра, наш Юрий Алексеевич. Таким и помнят его близкие.
Шестнадцатого июня 1960 года на партийном собрании за Юру единогласно проголосовали все коммунисты. А вскоре ему вручили партийный билет за номером 08909627.
«Неужели какой найдется?..»
На Октябрьскую — снова на Октябрьскую: сколько же счастливых воспоминаний, славных событий связано в нашей семье с торжественными днями праздника революции! — справляли свадьбу Бориса.
Юра и Валя приехали по телеграмме, привезли подарки, вино. За свадебным столом Юра был весел, кричал молодым «горько!», подбадривал смущавшихся Бориса и Азу:
— Привыкайте не бояться, прямо людям в глаза смотреть...
А Борису шутливо пригрозил:
— Будешь обижать Азу — я на тебя живо управу найду.
Уезжая после праздника, сказал:
— Теперь уже, думать надо, не скоро в Гжатск выберусь. Так что жду вас у себя.
Родителям давно не терпелось посмотреть, как устроились и обжились на новом месте Юрий и Валентина, и, естественно, сразу же последовал вопрос:
