В отсутствие мужа все заботы по дому лежали на плечах Устиньи Малаховны, дородной и работящей казачки, которую Петр Бакланов высватал из соседней станицы Терновой. Она и за хозяйством следила, и за детьми: Яковом, Иваном и Аксюткой.
В один из теплых октябрьских дней 1815 года с колокольни станичной церкви ударил главный колокол, а затем заиграли и остальные колокола, рассыпали звоны, поплывшие над станицей, рекой, полынной степью. От станичного правления сорвались верховые, помчались по улицам и проулкам.
— Всем на майдан! Живо! — передавали они приказ атамана. — Платов едет! Скоро в станицу заявится!
О том, что атаман Войска Донского Матвей Иванович Платов возвращается в Новый Черкасск, стало известно белее недели назад; через Гугнинскую тогда проследовал конный строй, направлявшийся в станицу Казанскую для встречи и сопровождения донского атамана. Казанская — первая казачья станица на пути из Москвы в Черкасск.
Потом пронесся слух, что Платов намерен заехать и в Гугнинскую, и последовал строгий приказ встретить его с подобающими почестями.
Ни один донской атаман — Ефремов ли, Сулин, Иловайский или Орлов — не имел такой известности, как Платов, Особую же любовь казаков он приобрел после сокрушения французов в последней войне, где его нарекли грозой двенадцатого года и героем войны, с которой он теперь возвращался.
Накануне местный атаман, собрав уполномоченных, предупредил, чтобы казаки почистились да нагладились, и конскую сбрую имели справную, а уж на конях чтоб ни пылинки! А казачкам, особливо молодухам, приказал обрядиться в обновы.
— А кто даст промашку, пусть опосля не обижается! — пригрозил он.
— Поторапливайся! Не задерживайтесь, казаки! — продолжали носиться по станице верховые. Но жители давно собрались, а нетерпеливые уже шли к майдану — площади перед церковью.
— Ты тоже, Устя, не мешкай! Сбирай детишков, да на майдан! — говорил жене Бакланов. Облаченный в форму, он заседлывал Гнедка. Всю войну он провел в боевом строю, был ранен, дослужился до звания есаула. Домой вернулся совсем недавно.
— Ба-ать, и я с тобой! Возьми-и, — канючил шестилетний Яшка. Он босой, штанишки с одной помочью, на рубашке аккуратная заплата.
— К матери ступай! С ней пойдешь! — Отец, большой, широкогрудый, пригрозил пальцем.
— Возьми-и…
— Эй! Устя! Позови-ка постреленка, а то под коня угодит!
— Яша-а! — послышался из куреня голос матери. — Погляди-ка, что я тебе дам.
Но Яшку не провести. Едва отец со двора, как он помчался вслед за ним.
— Яшка, вернись! — окликнула с крыльца мать. — Вернись, разбойник! Не то хворостиной отстегаю! Рубашку надень новую!
Площадь перед церковью запружена людьми. На казаках все лучшее, а казачки будто бутоны цветов: пестрят юбки и яркие кофты, на головах расписные полушалки.
И мать похорошела. Яшка то и дело на нее поглядывает, любуется. Глаза у нее лучистые, и вся она словно светится.
— От меня ни на шаг! — предупредила сына. — Вишь, народищу сколько! Затолкают, затопчут. Возьми-ка Ванятку за руку, да не отпускай! — У самой на руках Аксютка.
На площади строй верховых. На конях бородатые казаки и совсем еще мальчики, безусые юнцы. На недавнюю войну взяли всех подчистую, возвратились же немногие. Вдоль строя разъезжал на сером жеребце отец. Он казался Яшке самым лихим казаком.
На паперти церкви собрались седобородые старики да домовитые казаки, у многих поблескивали на чекменях медали. Тут же и отец Еремий, священник, в своем выходном облачении.
И вот, нахлестывая лошадь, на площадь вынесся всадник.
— Едет! Едет! — подскакал он к строю.
— Пригото-овс-сь! — нараспев прокричал в сторону толпы отец Якова, и во весь голос, будто перед ним было не пять десятков всадников, а никак не менее полка, продолжил:
— Со-отня-я! Слу-уша-ай!..
Нервно заходили под всадниками кони, дробно ударили копытами.
На выходящей к площади широкой улице показалась запряженная тройкой карета. За ней мчались верховые со станичным атаманом во главе, а за этой группой виднелся казачий строй почетной охраны.
— Сми-ир-рно-о! — скомандовал отец, не упуская из вида карету.
В упряжке белые кони: выгнул шею широкогрудый коренник, выбрасывал, словно играя, сильные ноги. Вровень с ним бежали, закусив удила и теряя с розовых губ пену, пристяжные. Ветер развевал гривы, звенели бубенцы.
На колокольне опять забили в колокола, разлился торжественный, веселый звон. С высоких тополей поднялась галочья стая, загалдела, закружилась в небе.
— Ра-авнение-е-е на-пра-во-о!..
Распаленные бегом кони остановились посреди площади против церкви. Лихо соскочив с коня, станичный атаман первым подоспел к карете, распахнул дверцу. Колокола смолкли, и над площадью воцарилась тишина.
Слегка сутулясь, из кареты вышел высокого роста генерал в наброшенной на плечи шинели. Чуть сбитая набок папаха придавала ему молодцеватый вид. Малиново звякнули шпоры. Платов!
От церкви к нему спешила станичная делегация. Впереди, горделиво выпятив с крестами и медалями грудь, шел седобородый старик, за ним такой же бородач, но помоложе, нес на расшитом холщовом полотенце пышный каравай.
— Всеуважаемый наш батюшка и ваше графское сиятельство, Матвей Иванович! Благодарствуем, что не обошли нас стороной, осчастливили приездом. Верные службе казаки станицы Гугнинской преподносят вам хлеб-соль, — седобородый отвесил низкий поклон.
Генерал дернул плечами, сбросил шинель, ее тут же услужливо подхватили. С почтительностью пожал старику руку, потом обнял и троекратно его расцеловал. Отщипнув от каравая корочку, посолил ее, пожевал. Каравай передал в чьи-то руки.
— Спасибо, казаки! Спасибо, донцы-земляки, за все, что сделали вы в минувшей войне против французского супостата! — Платов отвесил низкий поклон делегации, повернулся к запрудившим площадь жителям и тоже отвесил поклон. Толпа от столь неожиданного уважения ахнула. Лица у казаков расцвели.
Яшка глядел на Платова, не спуская глаз. Атаман был для мальчишек кумиром. Когда играли в игры, во главе казаков всегда был «Платов», он гонялся за разбойными французами. И каждый из мальчишек мечтал тогда быть атаманом. Он представлялся казачонку большим, грозным, с черными, как у станичного атамана, усами и бородой, с громовым голосом. А Платов-то, оказывается, не такой…
Яшка слышал рассказы казаков о том, как Платов гонялся за французским царем, и сейчас ему представилось, как атаман скачет впереди таких вот лихих всадников.
«Догнать Наполеонишку! — торопит он. — Взять живым!» И казаки несутся во всю прыть.
