Поль Шакорнак не отрицает, что Дом Пернети был очень ученым человеком (он помнил многое).[383] Но согласно Дьедонне Тьебо его знание было только rudis indigestaque moles,[384] и, наверное поэтому граф Сен-Жермен ограничился поверхностным светским знакомством с ним.
Далее мемуарист сообщает о том, что желание познакомиться с графом изъявила княгиня Амалия,[385] жена брата монарха Фридриха II Прусского и сестра его супруги (Фридрих и его брат Август-Вильгельм были женаты на родных сестрах).
Граф направился в дворец «Мон Бижу» (мое сокровище), находившийся у ворот Берлина. Перед ним стояла болезненного вида особа, в которой можно было угадать былую красоту. Княгиня приняла графа в роскошно обставленной и богатой библиотеке, в которой почти все книги были аннотированы ее рукой. Княгиня была к тому же прекрасным музыкантом — искусство, которым граф Сен-Жермен сам виртуозно владел. Они нашли почву для взаимопонимания. Княгиня поинтересовалась, откуда был родом граф:
— Какая страна — ваша родина?
— Я из страны, над которой чужеземцы никогда не царствовали, — ответил он.[386] Такими же ловкими и таинственными фразами граф ответил на все вопросы княгини. Наконец она отчаялась и отослала его, так ничего и не узнав.[387]
Другой человек, более скромного рождения, пожелал встретиться с графом. Это была госпожа дю Труссель — наперсница княгини Амалии, известная также под именем «Красавица из Клейста». По словам господина Тьебо, Фридрих II как-то высказался о ней таким образом: «Вижу ее уже 30 лет, и она по-прежнему одна из самых красивых женщин при дворе. В ней есть сияние, которого нет в других, и кажется, что она не стареет».[388] Госпожа дю Труссель предпочитала астрологию (у нее был собственный астролог, которого она называла «планетарием» и который был-де замечательным человеком[389]), а княгиня Амалия отдавала предпочтение гаданию на картах, которым безоговорочно верила. Дьедонне Тьебо пересказывает циркулировавшие в Берлине слухи о том, что «во время Семилетней войны, особенно в самые критические для Пруссии дни, княгине целыми днями гадали на картах для Фридриха II, и она посылала брату результаты и предупреждения».[390]
Как-то вечером граф Сен-Жермен был приглашен на званый ужин к госпоже дю Труссель, где присутствовал и господин Дьедонне Тьебо, оставивший об этом свидетельство:[391]
«Госпожа де Труссель также горела желанием увидеться с ним. Уступив ее просьбам, аббат Пернети устроил встречу, и в один из званых вечеров в ее доме появился граф. В завязавшейся беседе речь зашла о «философском камне», и граф отрывисто заметил, что большинство людей, стремящихся его найти, находятся в невероятном заблуждении, возлагая все свои надежды по получению этого камня на огонь, и забывают при этом, что последний является стихией разрушительной, а не созидательной, и, следовательно, верхом неразумия являются их попытки создать нечто новое с помощью этой стихии. Он довольно долго рассуждал об этом, но в конце концов перевел разговор на более общие темы. Во внешности Сен-Жермена сквозили изящество и интеллект. В нем чувствовалось благородное происхождение и знание светских условностей. По слухам, знаменитый Калиостро (известный своими парижскими мистификациями кардинала Рогана и других) был его учеником. Ученик, впрочем, так и не достиг уровня своего учителя, достойно окончившего свою карьеру, и часто соскальзывал на криминальную стезю, что и привело его в конце концов к смерти в темнице римской инквизиции… История же Сен-Жермена являет нам образцовый пример истории человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушить правила общепринятого поведения или оскорбить мораль. Чудес о нем рассказывают великое множество, однако они не скандальны и не низменны».[392]
Далее господин Тьебо приводит пересказ одного своего любопытного разговора о графе Сен-Жермене, который и здесь, без сомнения, был одним из главных героев светских пересудов: «В то время, когда этот странный человек жил в Берлине, я как-то поговорил о нем с французским посланником, маркизом Понсом Сен-Морисом. Я сказал ему, что меня очень удивляет, что у этого человека были тесные и особые связи со многими людьми высокого рождения, в том числе с кардиналом Берни, как утверждали, конфиденциальные письма которого, написанные в то время, когда этот кардинал был министром иностранных дел, он хранил. Господин Понс об этом ничего не сказал. Зато он высказал целую цепочку простых предположений: «Предположим, что некий действительно оригинальный человек решил выразить себя и сыграть в мире необыкновенную роль, способную будоражить умы людей и производить впечатление на всех. Допустим, что этот человек занят только этой идеей и подчиняет весь свой ум, свои познания, свое внимание ко всем деталям, свое упорство осуществлению этой идеи. Допустим, что он способен умело обманывать всех, когда речь идет о нем, что ни присутствия духа, ни гибкости ему не занимать. Наконец, допустим, что он заработал или получил большое состояние, скажем, у него рента в двадцать пять ливров: посмотрим, каким будет его поведение. Он не станет откровенно говорить ни о своем возрасте, ни о своей стране, ни о себе и накинет самую густую пелену на все, что его касается. Он сэкономит часть своего капитала, вложит в какой-нибудь надежный и малоизвестный банк. Например он приедет в Берлин, а деньги будет держать в Лейпциге. Некоему берлинскому банкиру будет поручено передать ему двадцать тысяч франков или более. Получив их, он перешлет их какому-нибудь банкиру в Гамбург, который тут же перешлет их ему обратно. То же самое он будет проделывать с банкирами из Франкфурта и других городов. Это будут все те же самые деньги, на которых он потеряет каждый раз маленькие проценты, зато он достигнет своей цели: все будут думать, что каждую неделю он получает значительные суммы, и никто не будет знать зачем, тем более что тратить он будет мало и ни в какие дела вмешиваться не станет. Все невероятные вещи, которые рассказывают об этих неизвестных и экстраординарных людях, могут объясниться так же легко, как загадка о суммах, постоянно получаемых графом Сен-Жерменом».[393]
В это самое время по немецким княжествам, направляясь во Францию, проезжал русский писатель Денис Иванович Фонвизин. Он отправился из Санкт-Петербурга в сентябре 1777 года и через Варшаву проследовал в Саксонию и далее в Германию и Францию, в Монпелье. Его жена страдала от паразитарного заражения, которого русские доктора вылечить не могли и отправили Фонвизина к европейским врачам. В письмах о своем путешествии Фонвизин не только рассказал, в виде путевых заметок, интересные для русского человека подробности о немецких княжествах той поры, но и упомянул о состоявшемся в ходе поездки знакомстве с Сен-Жерменом, от которого тоже надеялся получить врачебную помощь. Увы, Сен-Жермен помочь не смог, зато успешным было лечение с помощью принятия внутрь орехового масла, предложенное лекарем из Монпелье Деламюром, о чем Фонвизин пишет в письме от 25 генваря (5 февраля) 1778 года из Монпелье, где описывает и предыдущие методы лечения:
