Дело Розенбергов стало одним из поводов для разгрома левых сил, создания атмосферы нетерпимости к проявлениям политического инакомыслия. На все лады пресса затрубила о виновности супругов Розенбергов в краже «атомных секретов». ФБР стремилось вбить в сознание американского обывателя гуверскую идейку, что «каждый коммунист — это шпион», не скупилось на свои сообщения для прессы, радио и телевидения о завершившемся процессе расследования.
«Холодная война» в США набирала обороты. Агенты ФБР приносили в жертву на алтарь «маккартизма» все новые и новые имена: после допросов умер помощник министра финансов США Гарри Декстер Уайт, арестованы подозреваемые в шпионаже президент международного «Фонда Карнеги» Элджер Хисс и инженер Мортон Собелл. Не за совершение преступления, а за убеждения было брошено в тюрьму несколько человек после нашумевшего в Америке процесса по делу 12 членов Национального комитета КП США, судебному преследованию подвергся руководитель Информационного центра сторонников мира[170] доктор Уильям Дюбуа.
Агенты ФБР ревностно следили за всеми подозреваемыми в «красной крамоле» гражданами США. От профсоюзных лидеров требовалось теперь письменное подтверждение, что они не принадлежат к американской компартии и не участвуют ни в каких заговорах. В поисках сфер возможного проникновения коммунистов и раскрытия их «шпионской сети» начались расследования на промышленных объектах и в научных центрах, особенно на тех из них, где были уже разоблачены агенты советской разведки. Джо Маккарти считал: там, где был хоть один шпион, могли быть и другие. Резко изменившаяся оперативная обстановка в США требовала срочной передачи об этом информации в Центр.
Когда из Нью-Йорка в Москву пришло шифрованное сообщение, что по всей Америке начали усердно искать шпионов, особенно среди ученых, дипломированных инженеров, служащих департаментов, министерств и ведомств, а также лиц еврейской национальности и бывших участников гражданской войны в Испании, в Центре серьезно забеспокоились за судьбу агентурной группы «Волонтеры», руководимой Луисом. Но еще большее опасение вызвала информация о том, что «Волонтеры», узнав о провалах агентов советской разведки, стали вопреки конспирации кучковаться вокруг своего «патрона»— Луиса. Учитывая, что Калибр, Раймонд и Розенберга были знакомы с Коэнами, в Центре возникла тревога: если расследование пойдет по цепочке контактов арестованных лиц, то таким образом в поле зрения могут попасть не только Луис и Лесли, но и связанные с ними другие источники информации из группы «Волонтеры», а также руководитель нелегальной резидентуры Абель. Допускать этого было никак нельзя. Учитывая большую ценность для разведки Коэнов и ту огромную пользу, которую они принесли Советскому Союзу, Центр, решив их спасти от провала,[171] направил в Нью-Йорк шифровку за № 126 639:
Совершенно секретно.
Лично Бобу.
В связи с возникшей ситуацией, в которую могут быть втянуты Луис и Лесли, необходимо принять все меры, чтобы сохранить их как источников информации. Просим через Клода:
— разъяснить им, что Центр обеспокоен начавшимися политическими репрессиями, преследованием инакомыслящих и лиц, связанных с компартией и интербригадой имени Авраама Линкольна. Убедите их, что подобное развитие событий чревато арестом, поэтому им предлагается выехать за пределы Везувия2 (куда именно, сообщим дополнительно — возможно, они сами предложат);
— обсудите с ними пути и способы официального или нелегального выезда из Тира, для чего, может быть, стоит предусмотреть возможность использования документов, по которым они выезжали в Полинезию;[172]
— предупредите членов группы «Волонтеры», чтобы они не пользовались впредь адресами Луиса и Лесли и не посещали их квартиру;
— предостерегите Луиса и Лесли, чтобы они не вели никаких разговоров о своем предстоящем отъезде из Тира, кварплату им необходимо оплатить за три месяца вперед.
При встрече с ними просим Клода соблюдать предельную осторожность.[173]
В целях обеспечения полной конспирации по выводу Луиса и Лесли из Тира в переписке именовать их впредь Другарями.
Романов.[174] 16.VIII.1950 г. * * *
Солнце в тот августовский вечер садилось за небоскребы Нью-Йорка как-то особенно медленно, а небо светилось неестественно багряным светом. В городе было необычайно жарко и душно. «Будет буря», — подумала Лесли, отправляясь, как обычно, на вечернюю прогулку перед сном. Более часа она бродила по городу, а когда вернулась домой, то страшно удивилась: в прихожей стоял переобутый в домашние тапочки Клод. Его появление в доме было более чем неожиданным: представителям советской разведки категорически запрещалось не только посещать квартиру источника, но даже случайно встречаться с ним в городе.
Луис тоже выглядел встревоженным.
Клод, чтобы рассеять недоумение и хоть как-то успокоить их (если это было возможно в сложившейся ситуации!), вытащил из своего портфеля блокнот и на первом листе размашисто написал: «Беседу будем вести письменно на бумаге. Записи прошу сжигать при мне. Ваша квартира, возможно, прослушивается. Будьте предельно осторожны в общении».
На лицах Луиса и Лесли отразилось замешательство. Переглянувшись, они с недоверием посмотрели на Клода, а он тем временем продолжал писать: «К концу месяца вам следует покинуть США».
Забыв о предупреждении, Лесли с раздражением выпалила:
— Чушь собачья! Мы на это не пойдем!
Клод предупредительно прижал палец к губам и тихо спросил:
— Почему?
Она выхватила у него карандаш и блокнот и быстро написала: «Потому что у Морриса старые родители. Оставить их одних он не может. Кроме того, он — педагог и бросить вот так учеников на произвол судьбы до завершения учебного года не имеет права! Его исчезновение из школы вызовет переполох в отделе просвещения, начнут искать, спрашивать родителей, и в конце концов этим займется ФБР. Я категорически против такого непродуманного решения! И вообще, кем оно принято?»
Дальнейший письменный диалог выглядел следующим образом:
Клод. «Оно принято Центром и вызвано прежде всего заботой о вашей личной безопасности. У наших разведчиков существует золотое правило — если ему что-то грозит, если есть реальная опасность, что его раскроют, то надо срочно уезжать».
Лесли. «Тогда позвольте спросить: почему вот лично вы не позаботились сейчас о нашей безопасности? Вы же могли привести к нашему дому «хвоста».
