Тогда, в начале XX века, «Клозри де Лила» облюбовали и художники — выходцы из России: Марк Шагал, Александр Архипенко, Михаил Киокин, Осип Цадкин, Хаим Сутин, Наталья Гончарова, Михаил Ларионов.
Один из этой плеяды, как их окрестили французские журналисты, «новых парижан с востока», Пинхус Кремень вспоминал о монпарнасском периоде жизни: «Да, в ту пору в Ля Рюш (в переводе с французского — «улей») было много русских художников, и между ними царило настоящее братство.
В те времена мы много ходили пешком, и случалось, от Ля Рюш или от Порт-де-Версай шли до бульвара Сен-Мишель, чтобы разыскать там товарища и занять у него фрак или пятьдесят сантимов…
Когда нам перепадали какие-то деньжата, мы делились со всеми соседями. Питались мы маленькими белыми булочками, запивая их чаем, как это принято у русских. От полной нищеты нас часто спасал Модильяни. Он рисовал чей-нибудь портрет, продавал его и давал нам денег».
И политики, и ученые
Монпарнас и кафе «Клозри де Лила» полюбили и русские революционеры, и ученые. Его посещали Владимир Ленин, Лев Троцкий, Анатолий Луначарский и другие борцы против социального неравенства и монархии. Какие идеи и планы рождались в богемном и демократичном «Клозри де Лила»?
Автопортрет с тигровыми лилиями. Художник Н. Гончарова
Может, самые яростные и радикальные ниспровергатели капиталистического строя в этом парижском кафе пребывали в благодушном настроении и на время отвлекались от политических забот? И в «Клозри де Лила» они могли чинно беседовать о любви, о женщинах, об искусстве. Случается, и отчаянным революционерам не чужды общечеловеческие увлечения и пристрастия.
Бывая в научных командировках в Париже, знаменитое монпарнасское кафе посещал выдающийся русский ученый, основоположник геохимии, биогеохимии и учения о биосфере Владимир Вернадский.
«Клозри де Лила» приглянулось и русским авиаторам. В начале XX века Франция считалась международным центром обучения летному мастерству. На аэродроме Жювизи под Парижем брал уроки пилотажа будущий изобретатель и конструктор Игорь Сикорский.
Прошел подготовку во Франции и летчик Николай Попов. После ранения, полученного при авиакатастрофе, он занялся литературной деятельностью, а в начале Первой мировой войны стал рулевым патрульного дирижабля французской армии.
Учились в авиационных центрах под Парижем известные впоследствии летчики Станислав Дорожинский, Владимир Лебедев, Сергей Ульянин, Лев Мациевич, Георгий Пиотровский, Бронислав Матыевич-Мацеевич.
В 1909 году над Парижем стали совершать учебные полеты первые русские женщины — авиаторы. Одна из них — Евгения Шаховская, которая прошла подготовку в парижском женском аэроклубе «Стела».
Обучался во Франции летному мастерству и знаменитый борец, богатырь Иван Заикин.
Как вспоминали современники, русские летчики появлялись в «Клозри де Лила» в компании соотечественников — художников, писателей, артистов. На салфетках они чертили маршруты полетов, схемы усовершенствования летательных аппаратов.
Когда началась Первая мировая война, немало русских авиаторов сражались во французской армии. За наибольшее число сбитых германских самолетов летчики Павел Ар геев и Петр Маранович были занесены в «почетный список французских асов».
Красная искорка в бокале вина
Когда художники Наталья Гончарова и Михаил Ларионов освоились в Париже, придумали шутливое испытание для своих коллег-соотечественников, недавно прибывших в столицу Франции. Они приглашали их в «Клозри де Лила» и за бокалом вина рассказывали старинное поверье:
— В средние века на месте, где теперь расположено это популярное кафе, был подло убит художник, — сообщала Наталья Гончарова.
Михаил Ларионов тут же подхватывал:
— С той поры дух несчастного не покидал Монпарнаса. Но он не желает никому зла, не строит козни, а лишь дает возможность каждому посетителю «Клозри де Лила» определить степень своего художественного таланта…
Конечно, мало кто из приятелей Гончаровой и Ларионова верили в привидение, но все же интересовались, каким образом оно помогает выяснить наличие художественного дара.
— Надо заказать в «Клозри де Лила» белое вино и некоторое время вглядываться в него, — дружно поясняли Наталья и Михаил. — У настоящего таланта должна появиться красная искорка в наполненном бокале.
Обслуживающий персонал и посетители «Клозри де Лила» поначалу удивлялись: что за странная привычка появилась у приезжих из России художников? Уставятся в бокал и подолгу, словно завороженные, не могут от него оторвать взгляд. То ли хотят обнаружить в вине тайну мироздания, то ли — опьянеть, не пригубив напитка.
После таких странных сеансов некоторые вполне серьезно заявляли, что и в самом деле видели красную искорку.
Николаю Гумилеву понравилась шутка Гончаровой и Ларионова. Он всегда симпатизировал им.
В 1917 году поэт написал:
Восток и нежный и блестящий
в себе открыла Гончарова.
Величье жизни настоящей
у Ларионова сурово.
В себе открыла Гончарова
павлиньих красок бред и пенье.
У Ларионова сурово
железного огня круженье…
Борис Носик, много лет изучавший жизнь выходцев из России в Париже, писал о Наталье и Михаиле: «…эти два художника никогда не расставались, с самого 1901 года, когда они встретились юными двадцатилетними в Училище Живописи, Ваяния и Зодчества…
Они прожили вместе больше шестидесяти лет, создав множество полотен, эскизов, рисунков, книжных иллюстраций, театральных костюмов, театральных декораций для Дягилева, для Бэлы Рейн, для многих других. Но на свои заработки они не приобрели даже собственной квартиры в Париже — вообще никакой собственности, кроме скромного серого камня и места на кладбище «Иври Паризьен», на котором упокоились один за другим в начале шестидесятых годов: ведь оба они были щедры, оба были бессребреники, оба считали, что ничто, кроме искусства, не имеет значения».
А литератор и искусствовед Жан Кассу заявил: «Гончарова и Ларионов появились как последние герои какой-то легенды и остались легендарными».
Красная искорка в бокалах этих художников никогда не угасала. И не только в монпарнасских кафе.
«Если возвратимся»
В августе 1914 года жизнь «Клозри де Лила» преобразилась. В считанные дни исчезли многие завсегдатаи. Некоторые давние клиенты продолжали заглядывать в любимое заведение, но уже — облаченными в военную форму.
