Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Давно замечено, что творчество больших писателей сравнимо с мощным магнитом: оно непременно начинает обрастать так называемой вторичной, то есть судящей и рассуждающей, литературой, причем процесс этот тем стремительней и неудержимее, чем ярче, крупнее, значительней талант художника.

Творчество прославленного датчанина Ханса Кристиана Андерсена (Хосе Андерсена, как называют его соотечественники — в соответствии с алфавитными «именами» его инициалов) также не является исключением. Как и в случае с Гёте, Бальзаком, Диккенсом, Пушкиным (список, разумеется, можно продолжить почти до бесконечности), объем посвященной «великому сказочнику» критико-библиографической, биографической, мемуарной и прочей литературы давно — и многократно — превысил суммарный объем всех его сочинений (и это невзирая на то, что Андерсен принадлежал к числу весьма плодовитых писателей). И надо думать, что поток этой литературы далеко не иссяк…

Ситуация возникла в известной мере курьезная. Не секрет, что сам писатель терпеть не мог критики и критиков. Нетрудно представить себе его реакцию и при виде того разноречивого изобилия, что именуется в ученом обиходе «андерсенианой». Крылатая фраза: «Важен не Шекспир, а комментарии к нему» — вполне могла бы стать для великого сказочника зерном очередной сатирической феерии.

Однако вряд ли нужно доказывать, что виновник курьеза в конечном итоге сам Андерсен. Каждый писатель жив, пока его читают (и, следовательно, судят о нем). Поток андерсенианы, равно как и тиражи андерсеновских книг, давно уже поставившие его в число самых популярных беллетристов мира, служит одним из непреложных свидетельств неувядаемой свежести его лучших произведений, их непроходящей актуальности. Как и сто лет назад, творчество Андерсена неизменно волнует своим искренним, глубоким гуманизмом, пафосом «торжества всего доброго, человечного, светлого над низменным, над враждебным человеку, в каком бы невинном сказочном наряде ни появлялось это враждебное»[1]. И естественно, что всякое новое слово о писателе вызывает (по крайней мере поначалу) повышенный интерес.

Труд Бо Грёнбека, предлагаемый советскому читателю, заслуживает в этом плане особого внимания: это первая (во всяком случае, первая современная) книга датского исследователя об Андерсене, выпущенная в русском переводе. Именно поэтому его значение выходит за рамки чисто научной или даже литературной сферы: как всякое новое явление, он приоткрывает нам какие-то неизвестные ранее грани духовной культуры Дании и шире — общественного сознания страны. Само собой разумеется, что в наши дни в условиях разрядки международной напряженности, утверждения принципов мирного сосуществования, дружбы и взаимопонимания между народами это особенно важно.

Вместе с тем именно принципиальная новизна книги для нашего читателя обусловливает необходимость некоторых предварительных замечаний. Или конкретнее, уяснения ее места и роли в датском литературоведческом и культурном контексте.

Книга Бо Грёнбека, как явствует уже из ее заглавия, — это очерк жизни и творчества писателя. Иначе говоря, перед нами монография, относящаяся к тому исследовательскому жанру, у которого в датском (да и не только датском) андерсеноведении давние традиции. В эпоху, когда в литературоведении и критике основным и определяющим было влияние культурно-исторической и духовно-исторических школ (а она в Дании затянулась более чем на 80 лет — вплоть до конца 50-х годов нашего века), датские андерсеноведы особенно охотно обращались к работам критико-биографического характера. И небезуспешно: лучшие из этих работ по праву вошли в золотой фонд андерсенианы. Так, классическая в своем роде монография Ханса Брикса «Х. К. Андерсен и его сказки»[2] до сих пор не утратила своей ценности, хотя, конечно же, попытка ученого трактовать сказки исключительно как отражение конкретных событий в жизни писателя выглядит сегодня чересчур уж прямолинейной.

Таким образом, если рассматривать андерсеноведение в целом, то книга Бо Грёнбека не является в нем чем-то принципиально новым: критик лишь продолжает то, что было начато его предшественниками.

Однако картина меняется, если ограничиться сопоставлением книги с современными андерсеноведческими исследованиями в Дании. Выясняется, что в наши дни именно принадлежность к критико-биографическому жанру выделяет ее на общем фоне.

В самом деле, датскую андерсениану последних 10–15 лет составляют работы, которые условно можно разделить на три группы. В первую входят труды поэтологического плана. Количественно среди них преобладают статьи, где исследование ведется на основе структуралистской методологии в различных ее модификациях и на ограниченном — одно-два произведения — материале (образцом могут служить некоторые статьи, вошедшие в литературоведческую хрестоматию Кристиана Кьера и Хенрика Шовсбо «Введение в литературно-критическую методологию»[3]). В поэтологических работах порой содержатся интересные наблюдения, касающиеся особенностей поэтики Андерсена, формы языка ею произведений, их образной системы и т. д., однако задачи, которые ставят перед собой их авторы, обычно очень локальны. Несоразмерность исследовательских усилий со значимостью конечного результата, нередко сводящегося к констатации какой-либо банальной очевидности, — вот, пожалуй, главное, что отличает (и чем иногда поражают) эти труды.

Вторую группу образуют работы, написанные представителями различных ответвлений психоаналитической критики (пример — книга Эйгиля Нюборга «Внутренняя линия в сказках Х.К. Андерсена. Психологическое исследование»[4], где предпринята попытка истолкования творчества писателя на основе юнгианской методологии). Книги и статьи этой группы, напротив, отличает подчеркнутая концептуальность; их авторы пытаются под «новым» углом зрения дать ответ на все вопросы, осветить всю андерсеноведческую проблематику. Однако глобальность авторских претензий постоянно вступает в противоречие с узостью методологических позиций, а исследовательские выводы — в конфликт с реальным материалом. Не случайно документальная основа этих работ обычно крайне ограничена — авторы просто вынуждены оставлять за бортом факты, не укладывающиеся в концепцию.